Утренний туман рассеивался., уползал за пригорки, кочки и кусты. Остатки его путались под копытами коня. Солнце вставало из-за пригорка, она гнала коня что было сил, и когда их совсем не осталось, остановилась на опушке леса, спешилась и присела на траву. Вокруг расстилался дивный пейзаж. Её усадьба была так далеко и казалась такой маленькой. Теплый ветерок обдувал разгоряченное лицо. Минуты шли одна за другой и, словно в забытье, она потеряла им счет.
— Маша!
Резкий окрик вывел её из состояния томного блаженства. Она сидела на траве, а напротив неё стоял человек лет пятидесяти, с совершенно белыми волосами и бородой. Его пронзительные глаза смотрели прямо на нее:
— Ты вернулась! Маша!
— Маша — моя мама, она умерла несколько лет назад, я Дарья, Дарья Дмитриевна, её дочь и новая хозяйка Зеленого хутора. А кто вы?
Сверкнув глазами, старик промолвил:
— Подожди дочка, сейчас вернусь! — и исчез в лесу.
Даше стало не по себе. Странный старик! Прошло больше получаса, но тот не появлялся. Даша пыталась привести мысли в порядок. Недели тяжелого пути, потом дом, который вызвал бурю в её душе, оказался родным до боли. Потом Никита, который перевернул все её представления о мужчинах, о жизни, о любви, о том, на что способно её сердце. Теперь этот странный старик. Надо возвращаться. Она встала. Конь странно захрапел и отпрыгнул назад, потом развернулся и галопом помчался в сторону деревни. Странный звук — не то хрип, не то ворчание — заставил её обернуться. На опушке стоял огромный волк. Зверь, размером превосходящий все изученные ею в книгах экземпляры, стоял в пяти метрах от нее, оскалившись, и явно собирался напасть. Сердце у Даши зашлось, ноги подкосились, зверь зарычал. Она упала на землю, шаря рукой подле себя, стараясь рукой нащупать палку, ветку, — что угодно, только бы отогнать зверя. Он смотрел прямо ей в глаза, угрожающе, злобно, словно затягивая в зеленый дикий омут, словно гипнотизируя. В густой листве опушки что-то треснуло, деревья зашептались о чем-то. Последнее что она помнила — огромное лохматое чудовище в полете над собой, металлический свист и летящий навстречу волку длинный предмет, жалобный вой, брызги крови на лице, дурнота, подступающая к горлу, сильные руки, подхватывающие её, и запах мяты и полевых цветов. Потом темнота.
Она очнулась от похлопывания по щеке. Корсет был слегка расстегнут. Глубокие серые глаза смотрели на нее с тревогой и ожиданием.
— Никита! — выдохнула она
— Дарья Дмитриевна! Зачем вы сами поехали, да еще не сказав куда! Хорошо Федор обмолвился, что вы к опушке леса уехали!
— Никита! Ты мне жизнь спас!
— Бросьте, барышня, не стоит…
Почему-то не мог он ей сейчас сказать, как заняла сердце тревога, как, не помня себя, вскочил на первого попавшегося коня. Как вдогонку насмешливо орал какие-то глупости Федька. Как всю дорогу предчувствие беды сжимало сердце.
Никита перевёл дыхание, как после долгого бега, глубоко вздохнул. Слава богу, всё в порядке, он успел таки вовремя! Даша потихоньку приходила в себя. Злополучная поляна была позади. Она сидела на лошади вместе с Никитой, который одной рукой обнимал её крепко, словно боялся уронить, а другой держал повод.
— У нас в Зеленом хуторе волки? — спросила Даша прерывающимся голосом
— Лет десять как не было. Это первый раз.
— А чем ты его?
— Нож у меня всегда с собой- с детства привычка, — Никита улыбнулся и достал из голенища длинный острый нож, на котором еще оставались следы крови. Даша вновь почувствовала комок дурноты, подкатывающий к горлу.
— Испугались, барышня?
— Не зови меня барышней. Даша, я для тебя просто Даша.
Никита остановил коня и дал ей устроиться поудобнее. Маленькая, хрупкая, словно фарфоровая игрушка, она чувствовала себя в его объятиях непривычно, неловко и одновременно так спокойно, как если бы она была в материнском чреве. На её щеках снова стал появляться румянец. Помолчав, она вдруг решилась и произнесла:
— Никита. Скажи, ты чувствуешь то же что и я?
— Дарья Дмитиевна… Дарья Дмитриевна…я…..не понимаю….о чём вы?…
Её близость волновала его. Он держал её в своих руках и словно цепенел от её взгляда. Он притянул её руку к своим губам и прижался к ней, закрыв глаза. Её кожа словно жгла его губы. Он целовал её запястье и вдыхал запах её духов. Он пьянел от запаха её волос, от её карих глаз, от ямочек на её щеках.