Человек был в годах, чтобы не сказать стар. Человек был могуч, таким от него веяло ощущением. Человек обладал великолепным аппетитом, на что указывало пять или шесть блюд перед ним расположенных очевидно не для антуража.
— Простите, проголодался. — человек отбросил объеденную кость, изящно вытер рот салфеткой и величественным жестом предложил садиться.
— Отодвиньте даме стул. — гневно прошептала Долли.
Степан обмер и с присущей ему грацией помог графине.
— Нет-нет, это русский. Это чистый русский. — произнёс человек со снисходительной жалостью в голосе. — Многое вы о нем говорили, графиня, но меня не обмануть. Я сразу увидел в нем русского.
— Простите, с кем имею честь? — Степан узнал в вельможе одного из тех, кто отказался участвовать в активной части недавних игр и находился за карточным столом.
— Имею честь! — человек ухватил новую гусиную ножку и впился в неё зубами. — Вы говорите требовательно, словно князь, но даже не являетесь дворянином. Отчего так?
— Не могу знать, ваше сиятельство.
— Вы знаете меня?
— Никак нет. Но моя спутница является сиятельством. Интуиция подсказывает, что вы не можете быть кем-то меньшим, так что пока вы не проясните моё невежество и не откроетесь, позвольте называть вас сиятельством. Я не слишком дерзок? — повернулся он к графине.
— Ничуть-ничуть. — улыбнулся человек, успевший уничтожить гусиную ногу и намечавший себе новую жертву. Ей оказалось блюдо с рябчиками.
— А ведь пост.
— Ваша правда, молодой человек. И это прекрасно, замечательно, что сейчас пост. В пост, доложу вам по секрету, всё намного вкуснее.
Подтверждая свои слова, человек весело захрустел тонкими птичьими косточками. Степан подумал и решил присоединиться.
— Вы позволите?
— О, безусловно. — человек являл само радушие. — Не по-христиански отказывать в пище страждущему.
— Благодарю вас.
— Когда я был молод, много моложе вас, меня учили науке логики. Это великая наука! Среди прочего, она привела меня к полному отказу от ограничений в еде.
— Должно быть, у вас были прекрасные учителя. — закинул удочку Степан, надеясь на говорливость странного собеседника.
— Великолепные. Не хуже этого вина. То были иезуиты.
— Иезуиты?
— Да, я окончил весьма сложную школу. Порой я скучаю по тем временам. Вся жизнь впереди — это ли не счастье?
— Вы и сейчас недурно выглядите. — возразил Степан, глядя как ученик иезуитов уничтожает уже следующее блюдо.
— Ныне я старик. Такова воля Божья и его милости. Я жив и вижу как развивается жизнь. Чего ещё желать на восьмом десятке?
— Вы итальянец? Мне сразу показалось так по вашему акценту.
— Верно. Но уже полвека как пути мои связаны с Россией.
— Кто же вы, простите за назойливость?
— Раз вы не являетесь дворянином, юноша, значит вы не имеете права настаивать на том, чтобы я представился. — важно заявил человек оттопырив нижнюю губу на габсбургский манер, и сразу рассмеялся. — Какая глупость, не правда ли? Как будто люди созданы нашим творцом не одинаковыми. У всех по две руки и две ноги, по два глаза и два уха. Впрочем, дело здесь не в том. Да, я представлюсь, хотя вы уже угадали. Я действительно граф. Даже дважды. Я граф в России и я граф в Италии. Так сложилась судьба. В России меня зовут Юлий Помпеевич Литте, граф, сенатор и обер-камергер.
— Было не сложно догадаться, что вы не самый обычный смертный, ваша светлость.
— Я попросил милую Долли помочь встретится с вами в приватной обстановке. Как вы думаете, почему?
— Мооу лишь предпологать. Как средство от скуки?
— Скука? Вам ведома скука? Не разочаровывайте меня, юноша. Скучают те кто тратят жизнь зазря. Я никогда так не делал и вам не советую. — с этими словами его сиятельство притянул к себе блюдо с пирогом, с предвкушающим оскалом отрезал добрый кусок и продолжил трапезу.
Степан украдкой взглянул на Долли. Та сидела с невозмутимым видом, словно её нет, не притрагиваясь к еде.
— Считайте что мы участвуем в общей игре. — продолжил граф Литте. — В то время как прочие прячутся там где установлено правилами, мы немножко расширили их и спрятались здесь. В том немало преимуществ. Главное — нас не сможет отыскать здесь никто из тех кто не трактует правила сходным образом. Вы понимаете мою мысль?