— Вас, однако, не тронули.
— Пришлось использовать выражения недоступные иностранцам. Действует как пропуск. Но просветите меня скорее, что происходит? Правду ли говорят, что государь убит?
— Нет, слава Богу, жив. Ранен в плечо и без сознания. Если не будет заражения — поправится. Плохо лишь то, что он был болен и скрывал это, одно наложилось на другое. Но вы знаете как он крепок, я верю в лучшее.
— Как это произошло?
— Здесь могу поведать вам как очевидец, представьте себе.
— Даже так?
— Его Императорское Величество оказывало мне честь своего личного сопровождения на гаупвахту когда все и произошло.
— Гаупвахту? — удивился Безобразов. — Вы позволили себе не застегнуть все пуговицы мундира и это не осталось незамеченным?
— Увы! Признаться, я вовсе был без мундира, в шубе практически на голое тело.
— И показались в подобном виде на глаза государю? Вас сошлют на Кавказ, кузен.
— Понимаете, я возвращался с дуэли…
— Ещё лучше! С Кавказа вы отправитесь в Сибирь, друг мой. Но что за дуэль?
— Выход первого номера моего журнала вызвал некоторый резонанс среди публики. Говоря правду — воспользовался вашим описанием пожара в Парижском водевиле. Я оценил его как превосходное! Не все с тем согласились. Был вынужден отстаивать свое мнение со шпагой в руке, кузен.
— Боже мой! Но против кого?
— Вы его, скорее всего, не знаете. Мальчишка корнет из кавалергардов. Недавно поступил на службу и уже успел произвести фурор в среде наших романтичных дам. Боюсь, они меня возненавидят теперь. Я убил его.
— Убили!? — потрясенно воскликнул Безобразов.
— Да. Не сразу, но он отдал душу Богу.
— И государь…
— Случайно встретил меня возвращающегося с дуэли. Вы знаете строгость его Величества на этот счёт. Таким образом, я оказался арестован.
— И после этого произошло покушение? Удивительное совпадение. Но расскажите же! Я сгораю от любопытства.
— Не более удивительно, чем ваше свойство оказываться везде где происходит «движуха», как выражается Степан. — возразил Пушкин жадно слушающему другу. — Кстати, он у нас герой. Успел сбить государя с ног и пуля не поразила того насмерть. Стреляли почти в упор.
Безобразов бросил острый взгляд на Степана, словно только что заметил присутствие молча стоявшего мужика, и в его взгляде промелькнуло невольное уважение.
— Значит власть в городе сейчас в руках генералов, — сделал он логичный вывод, — а народ буйствует. Отчего же допустили беспорядки? Что вам известно, Александр Сергеевич? Вы были во дворце?
— Разумеется, был, Пётр Романович. Буквально сейчас иду из Аничкова. Успокоить Наталью и переодеться. Наш дорогой Александр Христофорович приложил неимоверные усилия, чтобы не арестовать меня ещё раз за подобный вид. Вынужден покаяться — я не сообщил ему, что уже вроде как арестован…
— Понимаю вас. Но так пойдёмте, я провожу вас. Заодно расскажете что к чему, не правда ли, кузен?
— Извольте. Рассказывать особо нечего, впрочем. Генералы делают все возможное в их понимании. Эссен окружил дворец войсками и ждёт пришествия Наполеона, судя по всему. На Невском погромы, но никто им не препятствует, солдаты стоят рядом и смотрят. Чернь безумствует в порыве верноподданических чувств. Полиция ищет злоумышленника или злоумышленников, словом — гуляют по Дворцовой набережной. Во дворце скорбь и похоронные настроения. Императрица и наследник не отходят от постели государя. Лейб-медики категорично не согласны друг с другом. Иностранные послы требуют немедленных мер по наведению порядка. Но кому сейчас до них дело? Александр Христофорович… вы не к нему направлялись, кстати?
— Именно так, кузен.
— Он сейчас тоже во дворце. Жандармерия ведёт свое собственное следствие.
— Есть какие-то версии?
— Доподлинно известно, что карета из которой стреляли в государя, сгорела в беспорядках охвативших город, но перед этим останавливалась у входа в Английский Клуб.
— Час от часу не легче!
— Теперь вы понимаете всю глубину затруднений, не правда ли?
— М-да.
— Веди след в любое другое место, было бы куда легче.
Безобразов кивнул, соглашаясь. Действительно, более неудобного места для розыска придумать было нельзя.
— Триста пятьдесят членов, — продолжал Пушкин, — все люди отборные. Искать среди них — оскорбление всего света разом. И не искать нельзя. Но не хочется. Вот и ищут на Дворцовой набережной, словно пьяный под фонарём, где светлее.