V
Лицо мое заливал пот. Я задыхалась, но к телу уже возвращалась гибкость, я мяла простыню, терла ее между пальцев.
— Каких беспризорников? — спросила я. — Кто здесь?
— Вот дурак! — сказал совсем рядом противный девчачий голосок. — Держи пилотку как следует, а то ты мне шею сломаешь. Поправь!
Все-таки я приподнялась на локтях.
— Сама дура! — огрызнулся другой детский голос. — Сама поправь!
Оказалось, что за время моего краткого сна старушка умудрилась запустить в комнату целую банду юных беспризорников. Вероятно, они представились ей, как два взрослых человека. Как мне ни было плохо после пережитого кошмара, я все-таки не сдержала улыбки. Опорой фигуры, выступающей в качестве фантома стюардессы, была девочка лет шестнадцати, из мертвых, — злые, недетские глаза, кажется, были даже немного пьяными. Помогали ей два маленьких мальчика. Они то вытягивались в рост, подправляя разъезжающийся синий китель, то садились на пол и выравнивали туфли. Опорой второй фигуры был подросток лет четырнадцати: он стоял, прислонившись к стене, ему тоже помогали. Вторая фигура почему-то называлась Германом. Вместе с ними в комнату вплыл букет из тюльпанов. Три белых и два черных цветка. Цветы мне не понравились.
— Вы, наверное, от Антонины? — спросила я.
— От Антонины, точно! — сказала девочка, с огромным напряжением поправляя пилотку на своей голове. — Никак я не пойму, — сказала она, протягивая мне эти неприятные тюльпаны. — Ты какая? Ты не мертвая? Но ты и не из живых…
От цветов кругами расходился, наполняя комнату, знакомый запах. Это были тюльпаны.
— Цветы нужно дать понюхать старушке, — сказала девочка.
— Мы думаем, она этого не выдержит! — Девочка захихикала в кулак и чуть не уронила свою пилотку. — Будет лучше, если она поскорее подохнет.
— Кому лучше? — спросила я.
— Нам сказали, что так будет лучше, — сообщил другой мальчик, кажется, тот, что двигал ботинками составного Германа.
— Кто сказал?.. Зачем это нужно? — я протянула руку, хотела взять букет, но тот легко отплыл назад, ускользнул.
— Хороший букетик! — похвасталась девица с пьяными глазами. — Три белых, два черных. Нюхнет старушенция, удивится, и — нет ее. Только кости закопать останется!
— Не получится у вас! — сказала я, копируя противные интонации девицы. — Не выйдет!
— Это почему же не выйдет?
В ту же минуту дверь открылась и вошла старуха. Псевдо-Герман покачнулся — по-моему, просто от движения воздуха, от сквозняка — и удержался на ногах только за счет стены. Цветы, висящие в воздухе, источали все более и более резкий запах. Стало совсем тихо — это остановились часы. Я резко приподнялась на постели, махнула рукой и выбила букет. Черные и белые тюльпаны рассыпались по одеялу.
— Зря! — зло сказала девчонка. — Пеняй на себя!
Не удержавшись, я состроила ей ехидную гримасу. Она задержалась в дверях, покачиваясь, повернулась и прошипела:
— Мы еще вернемся! Вернемся!
Мне и в голову не могло прийти, что эта банда нападет на стариков. Впрочем, полковник и Герда Максимовна прекрасно управились и без моей помощи.
Я поднялась с постели и смешала два букета. Тот, что собрала с одеяла, и тот, что стоял в вазе в гостиной. Соединившись, цветы почти полностью нейтрализовали друг друга. В комнате осталось всего ничего: легкий, островатый запах. От такого запаха живой человек мог, конечно, увидеть кое-что, обычно для него невидимое, но опасности для жизни уже никакой.
«Хорошие старики какие!» — думала я, снова опускаясь в постель и непроизвольно прислушиваясь к шепоту за стеной.
Кажется, этой ночью они занимались любовью.
VI
В первую очередь город поразил меня присутствием птиц. Размышляя о чужом чемодане, о платьях явно не моего размера, о моем паспорте с чужой фотографией и чужим именем, я, однако, прекрасно воспользовалась чужими деньгами. Старики еще спали, а я успела обежать ближайшие магазины и поглазеть на город. Это был очень грязный, очень большой город, неаккуратный. И здесь вообще не учитывались права мертвых — мертвых просто никто не видел на улицах, на них не обращали внимания, как будто их и не было вовсе. Правда, мертвых в городе было совсем немного.
Я накупила еды и не без нахального удовольствия накормила моих стариков завтраком. Чувствуя ближайшее будущее, но почти не понимая его, я объявила, что скоро все разъяснится, и даже назвала приблизительные сроки. Уж не знаю, кто меня за язык потянул.