— А как же я? — спросила Анна. — Я тоже живая.
— Только отчасти… Отчасти… Мы имеем треть механической плоти и треть мертвого начала… — Он отвернулся, и Анна увидела перед собой коротко стриженный искусственный затылок. — Что с вами делать, я еще не решил.
X
«Бесшумно пройдем через посты и попробуем сжечь тех, что в бункере, а вторая группа должна то же самое сделать в деревне. Кавалерию пока трогать не будем… — звучали в голове Алана Марковича возбужденные голоса. — Пока он ничего не видит, его очень трудно напугать. Главное, не подпускать их близко…»
Он шел через поле, и сильный сырой ветер теребил плащ, отбрасывал полы назад, холодил лицо. Когда действие цветка окончилось, мир вокруг показался необычайно просторным и совершенно пустым. Голоса стихли. Ориентиром служила грязно-серая полоса — бетонный верх бункера. Если бы не черные точки, медленно движущиеся высоко в небе, можно было бы подумать, что ничего не произошло в мире, что он, Алан Маркович, просто выехал за черту города немного отдохнуть, проветриться.
Прикрыв глаза ладонью, он приостановился — хотел получше разглядеть птиц, но те были действительно высоко. Порыв ветра бросил что-то под ноги, Алан посмотрел — мокрая колючка. Наклонился, прислушался.
Автомобильный мотор. Настоящий, не призрачный, рев движка. Алан смял в пальцах мокрую колючку, отбросил ее щелчком. Со стороны деревни к бункеру, подскакивая на подмерзшей земле, летела небольшая открытая машина. В машине двое. На большом расстоянии виден только цвет одежды: один из сидящих в машине — в желтом, другой — в красном. В красном — это Анна, догадался Алан, прикидывая расстояние до бункера. Получалось, если еще прибавить шагу, он окажется там немного раньше. Будет несколько лишних минут — можно успеть. Особенно ни на что не рассчитывая, он поднес испачканные пальцы к носу, вдохнул в себя горьковатый запах гнилой полыни.
В ушах зазвенело, загудело… Правда, очень далеко, на грани слышимости, он различил множество голосов… Крики, стоны… Пулеметные очереди… Скрежет гусениц.
Было какое-то остаточное действие цветка — слишком долго он вдыхал эти наркотические ароматы и теперь запах обыкновенной полыни рассеял слепоту. Но ясности не было, вокруг только невесомые прозрачные тени.
Двигаясь быстрым шагом — бежать он не хотел, бежать не хватало сил, — Алан Маркович против воли наблюдал за разворачивающимся побоищем. Невесомые тени солдат, тени танков и минометов, острые крылья бомбардировщиков, сквозь которые видно солнце, — все это было в движении, все это неслось и пересекалось, как потоки горячего разноцветного воздуха: вскипали взрывы, летели осколки, вздымалась земля. Он даже отдернул ногу, когда тень сапера скользнула прямо под подошву. Давно погибший сапер обезвредил какую-то ржавую мину.
Невесомые, разворачивались у самой лесной опушки полтора десятка танков. Это были немецкие «пантеры». Сквозь прозрачный металл брони, сквозь черные кресты можно было различить напряженные фигуры танкистов. Будто где-то далеко захрустели ветки — это ударили полевые орудия. Алан увидел эти орудия в низких окопчиках, беззащитные против лезущих танков. Две «пантеры» загорелись, но остальные гусеницами смяли линию обороны. В одном из окопчиков, разворачиваясь, «пантера» застряла, потом взорвалась.
Налетел порыв холодного ветра. Ничего. Пустое поле вокруг. Бетонная полоса бункера и рев приближающегося автомобиля. Теперь уже можно было различить лицо Анны. Она сидела сзади, в руке ее был бинокль.
«Что же я, бабы испугался? — спросил себя Алан Маркович, снова приближая свои пальцы к ноздрям и втягивая горький воздух. — Что я, не справлюсь с ней? Пусть она и креп!»
От сильного вдоха закружилась голова. Алан увидел, что, оказывается, слева от него стоит на колене молодой партизан в окровавленной телогрейке и бьет из автомата. Всего их было человек пятнадцать — мертвых солдат, добровольных телохранителей; вооруженные только автоматами, они рассредоточились вокруг него в радиусе нескольких метров. Немецкие каски все надвигались — надвигались, казалось, со всех сторон. Штыки, зеленые мундиры. Первая мировая. Все происходило гораздо быстрее, чем когда-то в прошлом, но имело ту же неумолимую логику военного расчета. Зашипел миномет. Вспыхнул еще один танк. На большой скорости приближались «пантеры». Одним из снарядов был в клочья разорван партизан в телогрейке.
«Пули мертвых не опасны. Если до меня доберется один солдат — это ничего, — думал Алан Маркович, ускоряя шаг. — Но если их будет пятеро — конец, удушат!»