— Вы уверены, что это так?
— Я единственный организм, в равной степени состоящий как из живого, так и из мертвого. Процесс разъединения внутри меня уже идет, я это чувствую. Первая волна прошла… Думаю, и второй долго ждать не придется.
— Вы не боитесь создать нечто подобное этим сумасшедшим птицам — нечто неуправляемое, лишенное логики? Вы не боитесь создать убийц?
— Возможно, конечно… Вполне! Но если не попробовать, то и убивать станет некого. Вы, например, лишаетесь своей семьи…
Анна отступила назад и опять туго завернулась в плащ: ее снова била дрожь.
— Да не тряситесь вы так! Что с вами?!
— Холодно! Наверное, я одна чувствую приближение следующей волны.
— А остальные крепы?
— Я вызвала Эльвиру.
— Они знают?
— Нет. Толком они не знают…
— Вы действительно не помешаете мне уничтожить их?
Анна отвернулась. Она ничего не сказала. Алан Маркович понял, что она не лжет. Он взял за плечи первого робота, повернул; робот оказался тяжелым, но не слишком. Его вполне можно было подвинуть к проводу. Через пять минут уже все девять роботов, сцепленные в одну связку, стояли у стены. Если рука первого в связке будет замкнута на провод — все они сгорят.
«Теперь рубильник, — сказал себе Алан Маркович. — Соединить их в темноте — и все!.. Вот такая электрическая цепь…»
— Лучше бы вам выйти, — сказал он, обращаясь к Анне. — Здесь небезопасно.
Он смотрел на женскую спину, на красный плащ… Наконец положил руку на деревянный рубильник, надавил. Лампы погасли. Попробовал отнять руку, но пальцы прилипли к деревянной рукоятке.
Вокруг горла сплелось что-то гибкое, металлическое. Алан не видел, но по ощущению навалилось не меньше восьми мертвецов. Еще несколько судорожных взмахов — и он оказался лежащим на полу. Сознание ускользало.
«Она просто хотела выиграть время, — подумал он. — Просто выиграть время…»
Проваливаясь в пустоту, Алан успел еще услышать металлический голос:
— Ну хватит вам! — прозвенело где-то над головой. — Хватит трястись! Нужно заняться этими, в доме. Поехали со мной!
XII
Была уже глубокая ночь. Стояли над деревней огромные звезды. Небо живых почему-то ускользало от Анны. Фарид приказал шоферу остановиться у почты. Он распахнул дверцу и вышел.
— Пожалуйста, посмотрите, что там за пальба возле дома, — попросил он почти дружески. — У меня сеанс связи. В комиссии ждут моих сообщений.
Поодаль, чуть впереди, на улице что-то происходило. Гремели выстрелы, с ревом пронеслись мимо несколько мотоциклеток; их зажженные фары рывками выхватывали из темноты покалеченные дома и изгороди. Желтый костюм исчез за дверью комендатуры.
— Поехали! — сказала Анна.
Она опять теряла контроль над собой. В какой-то момент она даже поймала себя на том, что это не ее злость, что кто-то другой управляет ее настроением, но очередной порыв неестественных чувств вытеснил здоровый росток. Возле дома, залитые светом мотоциклетных фар, стояли двое: живой и мертвый. Мертвый опирался на живого.
— Кто это? — спросила она у водителя.
— Живой человек — из города, приехал похоронить мать, а второй — кавалерист… Если хотите, мы можем их расстрелять!
— Не нужно пока стрелять! У вас есть мегафон?
«Как-то этот желтый на меня воздействует, — подумала она. — Он мне не верит, хочет, чтобы я стала просто инструментом в его руках… Если председатель ГКАЯ не хочет объединения Тимура и куклы, если он боится этого, значит, наверняка меня он тоже боится. И конечно, постарается уничтожить. Но пока я им нужна…»
— Свирид Михайлович, — сказала она в поданный мегафон. — Я не причиню вам никакого вреда, если вы не станете путаться под ногами! Вы должны покинуть деревню! Вы приехали сюда, насколько я знаю, похоронить мать. Вот и занимайтесь похоронами. Обещайте мне это, и вас никто не тронет!
— Что вы мне можете сделать? — послышалось со стороны дома. — Застрелить?
— Застрелить мы вас тоже могли бы… — Анна приложила все силы, чтобы чужие слова, продиктованные чужой, враждебной ей волей, не вырвались наружу, но она уже не могла их остановить. — Поверьте, Свирид Михайлович, у нас много способов воздействия. Нам жаль тратить на вас время.
Он что-то ответил. Анна не выдержала напряжения. Мегафон оттягивал руку, и она швырнула его в коляску мотоцикла. На другом конце улицы послышался протяжный медный звук: кавалерийский рожок — сигнал к атаке.