Девушка, по-прежнему не говоря ни слова, подошла к плите и грохнула сковородкой – видимо, решила разогреть ризотто более правильным способом.
- Можешь поставить тарелки и приборы, - буркнула она неприветливо, шурша пакетом и доставая еду. Бен позволил себе ещё с минуту смотреть ей в спину, предаваясь приятным воспоминаниям, которые запрещал себе семь лет и которые у него никто не сможет никогда забрать. Мужчина помнил, как приходил в свою комнатушку и находил там её – иногда читающую ноты, иногда готовящую, иногда спящую. Она всегда переодевалась в его красную майку на пару размеров больше и так и ходила, пока он не ловил её. Прижимал к себе спиной, забирался руками под майку, ловко расстегивал лифчик, поглаживал руками талию, сжимал её бёдра, стаскивал белье и после этого они обычно с упоением занимались любовью. На столе, на кровати, прижавшись к стене, в душе или на полу. Им было не важно. Они были влюблены и счастливы. Порой в окно мансарды стучал дождь, порой доносилась какая-то музыка, порой вой сирен. Они не слышали ничего: в момент, когда они любили друг друга, мир растворялся. Иногда им хватало пары минут, чтобы взорваться, иногда они наслаждались друг другом мучительно долго. Однажды даже забыли на плите пасту, и затем, смеясь, пытались отмыть квартиру. Полуголые. Грязные. Безумные.
Невероятные.
Закованные в счастье, словно в броню. Защищённые любовью от всего мира.
Бен вздохнул и стал расставлять тарелки. Красивый, идеально белый фарфор. В его квартирке такого не было. Была пара тарелок разного цвета. Одна была немного надколота. Но Рей никогда, если не считать того, первого раза, не приносила ничего, чтобы хоть как-то изменить интерьер его квартиры – знала, что это его расстроит. Она приносила только себя и свою любовь. Иногда могла зайти за какими-то продуктами. Очень редко. И всегда смеялась, говоря, что купила яблоки в магазине, который их познакомил.
Мужчина грустно улыбнулся своему изуродованному шрамом отражению в тарелке. Он бы многое отдал сейчас, чтобы кушать самую простую еду из надщербнутой миски, если бы Рей сидела с ним рядом и счастливо улыбалась.
Девушка, закончившая разогревать еду, развернулась. И её сердце болезненно сжалось, когда она увидела, как Бен накрыл на стол. Он рассадил их максимально на разные концы стола. Пытался, в этот раз, играть по правилам. Глядя в его хмурое, замкнувшееся лицо, Рей впервые задумалась – а каково ему в её присутствии? Каково было смотреть на неё, возможно, любить – это было почти очевидно, если бы она захотела признаться в этом сама себе - и знать, что тебя ненавидят? Каково ему покупать ей вещи, которые ничего не искупят? Смотреть на неё и знать, что это в последний раз. Знать, что он даже не сможет коснуться её. Смотреть и быть уверенным, что не увидишь и намека на взаимность.
Это всё, действительно, стоило прекратить. И ради него тоже. Никто не должен так страдать. Даже грешники.
- Заберешь еду? – Предложила она немного теплее, чтобы скрасить мрачность и неловкость момента. На самом деле, он же мог сесть немного ближе – всё было бы в порядке. Но, видимо, её пламенная речь и это обвинение, которое она бросила ему в лицо впервые, спустили его с небес на землю.
Рей покрутила бутылку, которую он принёс. Именно тот год и тот сорт, как она попросила. Идеально к сибасу. Неидеально к вечеру. Зная, что поступает неправильно, Рей достала декантер и занялась процедурой аэрации. Бен немного удивился, когда она достала два бокала. Она собиралась пить с ним?
В эту секунду он понял – с неприятным холодком – ей что-то нужно. Что ж, могла бы так не стараться. Он бы отдал всё и так. Без декораций. Без спектакля. Но, видимо, Рей считала, что чудовище тоже стоило задабривать.
Правда, они не были в сказке. Он не был чудовищем, несмотря на свой шрам. Он был всего лишь насильником. Это же «существенно» меняло всё.
- Бен, у меня к тебе дело, - Рей, сев за стол, не стала ходить вокруг до около. Интересно, она хоть осознавала, насколько становилась похожа на своего деда? Тот тоже не любил затягивать увертюры. – Я хочу, чтобы ты отдал Сноуку своей сервис.
- Ты правда этого хочешь? – Он отпил вино. Давно уже не водил машину после того, как выпьет, но сегодня был особый случай. Сначала детский день рождения – чужая семья, чужое веселье, чужой дом, а теперь этот ужин с Рей, которая несколько раз подчеркнула – на этот раз всё.
Просьба Рей удивила его тем, что он не ощущал в ней испуга. Она попросила не потому, что увидела, что угроза Сноука может причинить ей вред. Даже сейчас, когда поняла уязвимость своего дома. У неё был какой-то свой план.
- Да.
- Хорошо. – Кивнул Бен и ничего при этом не почувствовал.
- И всё? Не будет вопросов? Условий? Ничего? Просто «хорошо»?
- Раз надо – значит надо, - может, так будет проще. Он отдаст сервис Сноуку и выкупит безопасность Рей. Будет спокоен. Возможно, уедет из страны. Сделает нормальный поступок и попробует начать всё сначала. Снова. Знал, что от себя, конечно, не убежать, но и встреча с Рей не оставила иллюзий, которые он себе позволял все эти годы.
Рей молчала. Ощущала себя неловко. Неправильно. Будто она им воспользовалась, а он понял, но принял, потому что был виновен.
- Помнишь, я говорила о заказчике, которому Сноук перешел дорогу? – Что ж, по крайней мере, он мог знать правду. Почему бы и не поделиться, не называя имен.
- Да.
- Это мужчина. Его дочь два месяца назад сбила машина, и он пришел к нам, потому что наша империя годами сопровождала его бизнес. Были у него определенные дела со Сноуком, и они не поделили что-то. Заказчик уверен, что тот виновен. Но вот беда – машина была угнана за неделю до преступления и никто её не смог найти. Мы думаем, что он где-то перебивает номера кузовов, и потому авто нельзя идентифицировать, но гаражи непросто найти. А тут… такой шанс. Можем поймать его. Ясно, что за убийство девочки его не посадят, но за угон машин, за грабеж и прочее – могут. Потому…
- Ты же не будешь всё это вести сама? – Внезапно резко спросил Кайло. Его все устраивало. Устраивало отдать сервис. Устраивало, что Сноук мог сесть, а значит, не угрожать Рей. Не устраивало то, что девушка пыталась засунуть голову в осиное гнездо. Воевать со Сноуком – это не сажать насильника. Или убийцу. Это опасней.
- Дело машстабное, над ним работает очень много юристов разного ранга, но защиту в суде вести буду я. Это моя работа. Хороший виток в развитии карьеры.
Кайло удивило, что она сказала о своей карьере, а не о справедливости. Да уж, лучше бы она осталась пианисткой. Это было красивее и безопасней. Но что он мог ей сказать? «Я не могу тебе позволить»? У него не было права что-то ей запретить.
- А что с твоей карьерой? Почему ты закончил её в тридцать? У тебя вроде травм не было?
Он знал, что это просто уловка – сменить тему, но кивнул.
- Я не рано закончил, Рей, я поздно начал. Вообще чудо, что в таком возрасте ты получаешь шанс. Я планировал ездить до тридцати пяти, а потом уйти в администрирование, но Форд решил уйти с ралли, а менять команду я не захотел. Понимаешь, я ведь всегда мечтал быть не просто гонщиком. Я всегда видел себя пилотом команды Форд, потому отказался от других контрактов и закончил карьеру.
Да уж, он был моногамен во всех своих привязанностях.
Остаток ужина прошел в каком-то натянутом диалоге о погоде. Рей хотелось зло смеяться. Вот куда они докатились. До погоды! Хуже было только начать обсуждать политику.
Когда они покончили с едой, каждый ощутил небывалое облегчение. Рей поднялась, чтобы убрать посуду. Собиралась сказать Бену, что ему пора, но он тоже уже встал:
- Давай помогу, - он уже потянулся, чтобы забрать тарелки, когда вспомнил, что ему нельзя к ней прикасаться, и резко одернул руки. Они посмотрели друг на друга. В эту секунду обоих пронзила боль. – Поставь. Я заберу. – Сказал мужчина совсем тихо.
- Я сама донесу пару тарелок до посудомойки, - возразила Рей. Он снова это делал. Снова пытался заботиться о ней. Она не должна была этого позволить, потому сложила все сама. Затем развернулась.