Дойдя до своего автомобиля, Рей, словно что-то вспомнив, развернулась к журналистам, которые продолжали выкрикивать свои стандартные «мисс Скайуокер, ваши прогнозы» и что-то в этом духе. Они жаждали подробностей, фактов. Кто-то интересовался Беном Соло и его дальнейшей судьбой, кто-то – ней самой, девушкой, которая проиграла санкцию.
- Мой муж не виновен, - внезапно сказала она то, что продумывала с самого утра, собираясь в суд, - и мы это докажем, спасибо за поддержку.
И делая вид, будто не понимает, отчего вокруг воцарился полный хаос от её одного предложения, девушка села в свой BMW и направила свой автомобиль в старый джентельменский клуб своего деда, в который никогда, со дня основания – то есть с марта 1831 – не ступала нога женщины. Но она была особой женщиной. На ней были особые туфли. У неё теперь была особая фамилия. И санкция от судьи, полученная на закрытом процессе ещё с утра на изъятие записей с камер наблюдения.
Уже подъезжая к клубу, Рей посмотрела на часы на приборной панели. Они показывали ровно 15:00. Значит, Бена должны уже были довезти до тюрьмы, переодеть и отправить в блок С, в камеру под номером 21-87. Припарковавшись, девушка потянулась к телефону и тут же поморщилась - простреленное плечо очень болело, но ничего. Прикусив губу, она написала всего одно смс, однако отправила его на десятки номеров.
В нем было всего одно слово.
«Начинаем»
Полицейский арест или задержание – это кратковременная мера. Ограничен жесткими сроками (ст. 25 Закона «О полиции и уголовных доказательствах» от 1984 года) до 24 часов, однако в случаях тяжелых преступлений может быть без санкции судьи быть продленным до 36 часов. Магистрат может продлить арест до 72 часов (что и случилось). Эти часы даются полиции для того, чтобы сформулировать обвинение в документе, который именуется как «информация», или отпустить подозреваемого. Далее вступает в действие суд, который может применить такие санкции, как арест на этапе предварительного расследования (как у нас), который не может превысить 70 суток, и залог. Фуф, извините, но это нужно было написать, чтобы вы понимали
***
5 часов после ареста Бена
Рей вошла в свой дом вымотанная. Допрос Бена был тяжелым и прошел практически без её участия. Как умная девочка, она знала цену своему молчанию. Пока её уста были сомкнуты, говорили другие. Говорили. Говорили. Говорили. И пока они не умолкали, Рей делала выводы, сколько им известно, будут ли они привлекать Бена за старые дела или дед «слил» лишь новые. Пока лишь это было важно. И не допустить очную ставку со Сноуком, но это будет уже после того, как Бену сформулируют обвинение и выберут меру пресечения.
Девушка сбросила туфли, налила себе виски – настроение было не винтажное – и задумалась о том, каково Бену ночевать в Пентонвиле. Хоть блок А* отличался от прочих, всё же это была тюрьма. И лишь от неё зависит, куда Бен попадет дальше – в блок С или на свободу. На данном этапе, благодаря количеству информации, которую предоставил добрый дедушка, главное было, чтобы по окончанию следствия Бен не попал в Белмарш*.
Рей села на ручку дивана, спиной к окну и стала пересматривать все документы, которые Бен залил ей на облако. Присвистнула, наконец, имея возможность выразить свои эмоции. Очень жаль, что кражей машин и наркотиками дело не ограничилось. Машины, на которых сбивали людей «под заказ», перебивались именно на сервисе Бена. Но ведь это было не худшее. Худшим было то, что «заказы» тоже принимал Сноук. За восемь лет он весьма вырос из мелкого авторитета до того, кто предоставлял отличные, качественные услуги по убийствам. Глядя на разные суммы с большими нулями, девушка подумала, что выбрала не ту профессию. Торговля чужими судьбами все ещё лидировала на рынке самых высокооплачиваемых профессий.
Читая, девушка подумала, что не завидует адвокату Сноука. Одно дело было защищать мошенников, насильников и даже серийных убийц, совершенно другое – людей, вроде Сноука. Тех, кто превращал смерть в бизнес. За такое не любили браться даже самые беспринципные. Даже… даже её дед на стал бы защищать такого.
Внезапно Рей охнула. Раздался тихий хлопок и стакан с виски, который она держала в руках, распался на сотни осколков, оставляя в её руках только кубики почти растаявшего льда. В первую секунду девушка опешила. Отстраненно подумала, что стрелял херовый снайпер, если попал в виски вместо неё. Затем пыталась сообразить, отчего разбился стакан, а больно, невыносимо больно ей.
В следующую секунду закружилась голова и мир поплыл перед глазами. Рей дрожащей рукой, в которой все ещё был лед, прикоснулась к плечу, которое пульсировало. Пальцам тут же стало тепло и липко. Стрелявший откуда-то снайпер не был херовым. Он был профессионалом, который с сотни метров мог сделать «чистое» сквозное ранение. Пуля, пройдя сквозь неё, зацепила даже стакан.
- Твою ж, - застонала Рей, пытаясь лихорадочно найти телефон, пока окончательно не потеряла сознание. У неё в голове, кроме боли, будто пульсировал таймер, отсчитывающий время. Легко растерять свое равновесие, если тебя подстреливают в собственном доме. Набирая один-единственный, экстренный номер, Рей криво ухмыльнулась – в неё не стреляли, её предупреждали. Если б хотели убить – убили бы. А так просто подсказали, что в дела Сноука лучше не встревать. Как Бен и предупреждал.
В следующую секунду Рей осела на пол. Теряя сознание, она поймала себя на том, что ужасно, ужасно зла, и эта злость должна была сейчас спасти ей жизнь
*блок А - вводной блок для новоприбывших
* Белмарш – тюрьма строго режима, британское Гуантанамо.
***
24 часа после ареста Бена
Бена ввели в камеру для допросов. Второй раз за день. Он был хмур. Целый день с ним вместо Рей присутствовал её солиситор, мотивируя тем, что мисс Скайуокер занята. Мужчина ощущал раздражение. Занята? Серьезно?
В этот раз в камере была только Рей. Бен улыбнулся, забыв обо всем плохом. В конце концов, он знал, зачем пошел на всё это.
Пока его приковывали здоровой рукой к стулу, говорили стандартные фразы, Бен во все глаза смотрел на девушку. Та улыбалась, хоть была бледнее обычного. Её глаза сияли так, будто они были на обеде в хорошем ресторане – да и одета она была соответствующее. Платье и пиджак – уже привычного строгого кроя, были белого цвета, будто она сбежала с какой-то белой вечеринки.
- У вас 45 минут.
- Спасибо, офицер. Ммм, наконец-то, - она резко встала, перегнулась через стол и запечатлила поцелуй на губах Бена, после чего села назад и достала какие-то бумаги. – Я здесь, кстати, не как твоя адвокат, а как девушка.
- А…ты на свидание пришла. Цветы для романтики принесла?
Он указал глазами на небольшой, авторской работы букет в оранжево-белых тонах. Обманчиво простой, как сама Рей.
- Между прочим, он полон символов. Смотри, белая фрезия – это я – она изображена на моей монограмме ещё при рождении, потому должна присутствовать в важных событиях. Да, понимаю твое удивление, потому что я люблю пионы – что-то пошло не так. – Девушка покрутила букетом, внимательно рассматривая его. – Оранжевые пионы – это… в тон тебя, - она улыбнулась и посмотрела на его оранжевую робу, очень надеясь, что план сработает и Бен не переоденется* в одежду потемнее. – Знаешь, хотела герберы, дедушка очень их рекомендовал, а потом подумала – слишком просто. Хорошие цветы я точно заслужила.
Бен смотрел на Рей во все глаза. Пока все сказанное ею казалось бессмыслицей. Ему хотелось знать другое. Например, что она соскучилась. Ему было даже не важно, как продвигается дело. В конце концов, адвокатов в мире было много, а Рей - единственной.
- Ну а это мирт, - спокойно продолжила девушка, - его все невесты нашей семьи из поколения в поколение вплетают в букеты. Вообще, он ещё должен быть в волосах, но… фаты-то нет, значит и мирта не будет. Пойдет так.
- Рей, что происходит? - Внезапно резко спросил мужчина, начиная догадываться, что она затеяла. Фрезия. Пион. Мирт. Белое платье. Вызывающе дорогая ручка, как для тюрьмы. Один листок бумаги. Паззл складывался, но картину Бен все равно не мог увидеть целиком, будто её нарисовал импрессионист, и ты мог знать, что она символизирует, но не почему нарисована.