Еще раз обведя взглядом безлюдные улицы, она снова обратилась к Хуану:
— Прекратится, говорите? Да если так будет продолжаться и дальше, мы просто умрем со скуки.
Джен секунду постояла в раздумье. И вдруг лицо ее осветилось лукавой улыбкой.
— Немножко расшевелить ситуацию — вот что нам сейчас необходимо. — И не ожидая ответа, она направилась прямо в гущу солдат.
Каждый раз, когда телекомпания WNN передавала выпуск но все находившиеся в приемной конгрессмена Эда Льюиса, как по команде, оставляли свои дела и поворачивались к телеэкрану. Даже сам конгрессмен, будто кукушка из старинных часов, каждые полчаса появлялся из своего кабинета посмотреть программу новостей. С тех пор как Льюис, представитель демократической партии от штата Теннесси, был назначен членом Комитета Палаты представителей по делам разведки, и он, и его сотрудники проявляли живейший интерес к любым новостям, в которых содержался хотя бы намек на кризисы или конфликты в других странах. Льюис, который запоем читал всю периодическую печать и на сенсациях был просто помешан, обладал способностью переварить и запомнить колоссальное количество информации, чтобы воспользоваться ею, как только возникнет необходимость. Когда коллеги по Палате говорили, что по объему сведений он уступает лишь Библиотеке Конгресса, это было незначительным преувеличением.
И в то же время, никто не смог бы сказать, что Льюис похож на книжного червя или кабинетного ученого. В свои сорок два года он скорее напоминал тренера университетской баскетбольной команды, чем политика: худощавый, но никак не тощий, рост — метр восемьдесят пять, русые волосы, тронутые сединой, подстрижены коротко, без затей. Лицо его часто освещала сердечная дружелюбная улыбка, однако наиболее точно внутреннюю сущность выражали глаза конгрессмена. На нового знакомого они могли смотреть приветливо или тепло, на противника — холодно или язвительно, на друзей — добродушно или лукаво. Да, глаза его говорили о многом и, как и глаза баскетбольного тренера, ничего не упускали. Немало свидетелей, кому доводилось предстать перед комиссией, в которой заседал Льюис, жаловались потом, что пронизывающий взгляд конгрессмена лишал их присутствия духа. В памятке для внутреннего пользования, распространяемой ЦРУ среди своих агентов, которым предстояла малоприятная перспектива предстать перед Льюисом, рекомендовалось просматривать записи или хотя бы для вида просто уткнуться в них, а отвечая на вопросы конгрессмена, постараться не встречаться с ним взглядом.
Стоя в дверях и следя за новостями о положении в Мексике, Льюис сравнивал их с теми сведениями, которые уже имел. К сожалению, они были не только скудны, но и противоречивы.
Встречи с работниками ЦРУ, Разведывательного управления Министерства обороны США (ВРУ), Управления национальной безопасности (УНБ) давали только разрозненные обрывки информации, которые, к тому же, плохо складывались в единое целое.
То, что он услышал, его не удовлетворило. От версии ЦРУ у него создалось впечатление, будто переворот в Мексике грянул как гром среди ясного неба. ВРУ, хоть и без особых подробностей, характеризовало его как эффективную и тщательно подготовленную операцию, которая обезглавила мексиканское правительство. Со своей стороны, УНБ отмечало, что в стране царят хаос и неразбериха. Опыт общения с разведкой подсказывал Эду, что на самом деле ситуация в Мексике складывается из всех вышеперечисленных элементов. Ведь каждое управление использовало свои источники, свои методы оценки информации и свои критерии установления истины. И хотя полученная информация оказалась интересной, это было совсем не то, в чем он нуждался в данное время. И ему, и тем, от кого в стране зависело принятие решений, был нужен ясный, четкий и исчерпывающий обзор ситуации — картина, в которой соединились бы все кусочки мозаики. А конгрессмен прекрасно знал: пройдут дни, прежде чем в разведке кто-то сумеет или захочет заняться таким подведением итогов. Пока же все, что они смогут получить, обречено оставаться лишь приблизительными данными.
Льюиса по-прежнему тревожил тот факт, что никто не предвидел грядущего переворота. Так же было с падением режима на Кубе в 1969 году, с вторжением в Чехословакию в 1968 году и в Афганистан в 1979-ом, с воссоединением Германии в 1989-ом, с вторжением в Кувейт в 1990-ом, с попыткой переворота в России в 1991 году. Можно было припомнить еще с десяток случаев, когда гром тоже "грянул среди ясного неба". Американские лидеры каждый раз оказывались лицом к лицу с кризисом, которого не понимали, и поэтому им приходилось пускаться на разные политические ухищрения. Вдвойне досадной нынешнюю неудачу делало то, что США разместили и в самой Мексике, и на границе с ней немало военнослужащих — то была часть операции, организованной с целью не допустить проникновения в страну наркотиков. "Наверняка, — думал Эд, — кто-то из тех, кто работал с мексиканским правительством или военными, должен был почуять неладное. Скрыть от всех столь серьезный заговор, сумевший в считанные часы покончить с правительством, да еще так, чтобы никто не заметил, — нет, такого быть не могло".
Просматривая выпуск новостей, Льюис обдумывал свои даль
И тут, как по мановению волшебной палочки, на телеэкране возникла Джен, которая вела репортаж из самого центра Мехико, стоя на фоне Паласио Насиональ. В окружении вооруженных до зубов, ухмыляющихся солдат журналистка непринужденно рассказывала о том, что ей удалось увидеть. Упомянула она и о встрече, которую ей назначил один из членов Совета тринадцати. По ее словам, эта организация состояла из офицеров сухопутных и военно-воздушных сил, взявших на себя функции правительства.
Льюис почувствовал, как в нем закипает гнев. Он отвернулся и пробормотал:
— Боже милосердный! За несколько часов ей удалось узнать о происшедшем больше, чем всему ЦРУ! Что за фарс! Что за дурацкий фарс!
Свдя напротив полковника-мексиканца, Джен Филдс была, как никогда, довольна собой. Всего за несколько часов ей удалось отснять много материала, установить контакт с находящимся у власти Советом, договориться об интервью с одним из членов этого Совета и даже получить помощь мексиканских военных для передачи ее первого репортажа в штаб-квартиру WNN в Вашингтоне!
А теперь прямо перед ней сидит — так ей, во всяком случае, сказали — один из инициаторов переворота, "который положил конец корыстному правлению президента Монтальво, представлявшему интересы меньшинства". Хотя форма мексиканского полковника была порядком помята, и на ней виднелись следы пыли и грязи, держался он как заправский военный. И это, вместе с его безупречным английским языком и положением, занимаемым в Совете тринадцати, давало Джен шанс сделать отлич
— Скажите, полковник, что именно убедило вас в том, что законно избранное правительство Мексики больше не выражает интересы народа?
Вопрос американской журналистки не понравился Гуахардо, но он ничем не выдал своего недовольства. Глядя Джен прямо в глаза, он мысленно сформулировал ответ, переводя его в уме с испанского на английский. Затем наклонился к ней:
— Боюсь, на этот вопрос нельзя дать однозначный ответ. За последние несколько недель я сам не раз задавал его себе. — Альфредо помолчал и откинулся в кресле. Продолжая говорить, он жестикулировал правой рукой: то отводил ее в сторону ладонью вверх, то, желая подчеркнуть свои слова, наставлял указательный палец на журналистку. — Я много раз спрашивал себя: неужели никак не обойтись без насильственных мер? Неужели нет лучшего выхода? Не проходило дня, когла бы я не говорил себе: надо дать режиму шанс. Может бцть, все-таки дела изменятся к лучшему. — Гуахардо замолчал и, со вздохом опустив правую ладонь, склонил голову, будто разглядывая свою руку. — Но, увы, ничего не менялось. Одни политики приходили, другие уходили. Под звуки фанфар и пламенных речей вводились в действие все новые программы уменьшения национального долга, создания новых рабочих мест и решения социальных проблем. На какое-то время дела в той области, на которую была направлена конкретная программа, начинали улучшаться...