В следующий момент Гуахардо изменился, и столь внезапное преображение застало Джен врасплох. Она встретилась с холодным, отчужденным взглядом полковника; правая рука Альфредо теперь была стиснута в кулак, и он, размеренно ударяя себя по бедру, хрипло и отрывисто продолжал:
— Но как только все переставали обращать внимание на данный вопрос, политики Извращались в свои великолепные виллы, а о выполнении программ и думать забывали. Единственное, что оставалось неизменным, — это лица людей. Мы видели, как надежда в их глазах медленно умирает под гнетом суровой реальности: жизнь в Мексике становится все невыносимее.
Выслушав ответ полковника, Джен на миг растерялась и замолчала. Более получаса ей потребовалось, чтобы расшевелить его, и наконец-то это удалось. Чувствуя, что такую возможность упускать нельзя, она продолжала задавать вопросы:
— Так, значит, вы и ваши товарищи решили,, что пришла пора действовать. Но, скажите, неужели это требовало устранения всего правительства и руководства ИРП и других политических партий? Ведь наверняка не было необходимости преследовать ОСПМ и ПНД. И разве не лучше иметь их соратниками, а не противниками, когда вы начнете формировать новое правительство?
И снова Альфредо ответил не сразу. Размышляя, он продолжал смотреть журналистке в глаза. Она пытается его спровоцировать. У него возникло такое ощущение, будто американка вонзила ему в грудь нож и теперь медленно его поворачивает. "Ну что ж, — подумал он, — ты хочешь от меня реакции? Сейчас ты ее получишь!".
И все же Гуахардо, профессиональный солдат до мозга костей, всеми силами старался сохранить самообладание.
— ИРП, как огромная раковая опухоль, расползлась по всей стране. Ее метастазы есть везде и всюду. И тот, кого они затрагивают, тоже становится жертвой болезни. Люди, подобные моему отцу, десятилетиями пытались бороться с этой опухолью изнутри. Отец был предан своей партии, и выполнял все, что ему приказывали, веря, что действует на благо Мексики. И все это время закрывал глаза на взяточничество, на коррупцию, на фальсифицированные результаты выборов, на растрату денежных средств. Я слышал, как он по ночам говорил матери, что если у него будет власть, он сделает все, как нужно. Он выступит вперед, как рыцарь на белом коне, и все изменит.
Сделав паузу, полковник повернулся в кресле и взглянул на огромную фреску, с изображением героев первой революции. Не глядя на Джен, он продолжал:
— Думаю, что в глубине души он действительно считал, что поступает правильно. Я искренне верю, что он, как и лидеры ОСПМ и ПНД, делал все от него зависящее. Но опухоль поразила и отца. Ее метастазы постепенно разъели его, лишив остатков сострадания. В конце жизни он походил на человека, который так долго смотрел на солнце, что стал слеп к окружающему его миру. Он не понимал, что вокруг него — мрак, грозящий уничтожить все, что олицетворяла собой революция.
— А вы сами, полковник, видите себя спасителем на белом коне, явившимся, чтобы казнями и террором избавить Мексику ото всех зол?
Гуахардо почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Он весь подобрался и повернулся к американке. Альфредо в упор смотрел на Филдс, изо всех сил стараясь сохранить выдержку. "Какая самоуверенность, — думал он. — Как может она, сидя здесь в этом костюме и туфлях, за которые заплатила больше, чем средняя мексиканская семья может заработать за полгода, понять, чего мы добиваемся? Что ей известно о нищете, о разбитых мечтах, о мертворожденных надеждах? Как посмела она явиться в мою страну и навязывать свою мораль моему народу, даже понятия не имея, что это значит — быть мексиканцем?".
Молчание затянулось. Джен чувствовала на себе тяжелый взгляд собеседника. "Пожалуй, я хватила через край", — пожалела она.
Как будто прочитав мысли журналистки, Гуахардо поднялся и, вытянувшись в струнку, встал перед ней. Все молчали, ожидая, когда полковник объявит, что интервью окончено. Но он легким движением руки подозвал ожидавшего поодаль капитана.
Пока офицер приближался, Джен оглянулась на свою группу. Телеоператор Тед, которого за круглые очки в тонкой металлической оправе прозвали Теодором, не получив от Джен никаких указаний, продолжал снимать, не отрывая глаз от камеры. Джо Боб, звукооператор и единственный в группе коренной техасец, в недоумении качая головой, смотрел на Джен. Ничего не понимая, она пожала плечами и развела руками. Только притулившийся у стены Хуан был явно расстроен. Будто стоя босиком на раскаленном песке, он нервно переминался с ноги на ногу. Взгляд его перебегал от Гуахардо, разговаривавшего с капитаном, к двери, расположенной в дальнем конце помещения. У Джен создалось впечатление, что Хуан прикидывает расстояние, которое придется преодолеть, если случится что-то неладное. "Неужели он знает нечто такое, что нам неизвестно? — подумала Джен. — Или просто разыгрывает комедию?". Она впервые начала оценивать ситуацию всерьез, напомнив себе, что стоящий перед ней человек имеет прямое отношение к революции, которая начала с того, что уничтожила тех самых людей, которым он присягал.
Услышав, как капитан, прежде чем отойти, щелкнул каблуками, Джен обернулась к полковнику. За это время лицо его преобразилось; глаза, все повадки неузнаваемо изменились. Сдержанный человек, только что сидевший напротив в мягком кресле, теперь навис над ней как скала. Продолжая сидеть, она смотрела на него снизу вверх. Коричневая форма придавала полковнику сходство с огромным медведем гризли. Мягкие карие глаза, еще недавно глядевшие столь приветливо, потемнели и, казалось, пронизывали насквозь. Если он решил запугать Джен, это ему удалось: ей стало страшно, хотя она и старалась скрыть это.
— Мисс Филдс, минуту назад вы спросили, что, в конечном итоге, заставило меня выступить против правительства и той политической системы, которая привела его к власти. Пойдемте со мной, и я покажу вам это наглядно.
Не дожидаясь ее согласия, он повернулся и вышел рз комнаты. Журналистка знала, что задела его за живое, и понимала: то, что он собирается ей показать, может обогатить материал, который ей удалось получить во время интервью. Без малейших колебаний она поспешила к выходу, предоставив Теду и Джо Бобу торопливо собирать аппаратуру и кабели. Воспользовавшись общим замешательством, Хуан решил, что жизнь и свобода куда важнее двойного жалованья, и быстро и незаметно выскользнул из двери, на которую уже давно с тоской поглядывал.
Джен и ее спутникам пришлось почти бежать по коридорам, чтобы не отстать от стремительно шагавшего полковника. Никто из них не заметил отсутствия Хуана, даже коща они вышли на просторный двор, где военный автомобиль и взятый напрокат фургон, которым пользовалась группа Джен, уже ожидали их с открытыми дверцами и включенными двигателями. Ни Джен, ни водивший фургон Джо Боб не подумали спросить, как он здесь оказался: сейчас такие мелочи не имели никакого значения.
Важно было другое — куда они направляются, и что хочет показать им полковник. Остановившись у открытой боковой дверцы, Джен почти втолкнула внутрь Теда и Джо Боба, и, крикнув: "Вперед, быстрее" — собралась последовать за ними, но на ее плечо легла чья-то ладонь. Обернувшись, она увидела, что ее задержал тот самый капитан, с которым разговаривал Гуахардо. Едва заметно улыбаясь, он сообщил Джен, что полковник предпочел бы, чтобы она ехала в его машине. Захваченная врасплох, Джен оглянулась на Джо Боба, и только теперь заметила, что за рулем фургона сидит солдат.