Наверное, разгадка этой разницы состоит в том, что немцы не только, как мы, понесли поражение в Первой мировой, но в дальнейшем были вынуждены работать в условиях жесточайших ограничений: невероятного дефицита бюджетного финансирования и запретов Запада на развитие целых видов вооружений. Немецким военным действительно приходилось на учениях изображать танки с помощью обшитых фанерной бутафорией автомобилей, а самолеты поддержки воображать, имитируя их докладами из штабов и от командиров. А вот советским военным никто не запрещал строить танки и обзаводиться авиацией. Сталин, поднимая индустрию, не скупился давать своим генералам все, что им нужно, рассчитывая на мозги своих военных. Видно, те с жиру и сбесились. Пришлось потом корчевать прежнюю военную верхушку и ударными темпами выправлять положением с вооружениями. А вот у немцев работало воображение, скрещенное с практической сметкой. Им, в отличие от русских коллег, приходилось вертеться по принципу «голь на выдумки хитра».
Вторая разгадка тайны состоит в том, что немецкий рейхсвер до 1935 года был маленьким (всего в 100 тысяч), а потому особой карьеры в нем сделать было невозможно. А в растущей Красной армии — наоборот. В то время, как советские генералы дрались за новые назначения, подсиживали друг друга или оборонялись от претендентов на их посты (а это поедало массу сил и времени), немецкие генералы и офицеры занимались собственно военным делом. То есть, думали о сражениях будущего, искали необычные комбинации, представляли оружие грядущего. Как видите, это пошло на пользу стране.
Третья разгадка состоит в том, что до сталинской чистки конца 30-х наши высшие командиры состояли из странных людей со странными карьерами. Как правило, то были ребята, не имевшие опыта Первой мировой, выдвинувшиеся из «сыновей аптекарей» и пламенных революционеров. Даже маршал Тухачевский провел на фронте империалистической войны всего несколько месяцев. Вот красных маршалов и заносило в область дурных фантазий, тогда как немецкое воображение работало в правильном русле. Гитлеровские-то командиры опыт прошлой войны получили по полной программе, причем печальный. Им, в отличие от расстрелянных Сталиным маршалов, пришлось столкнуться с танками и отравляющими газами, с тупиком окопной войны, с массированными налетами аэропланов англо-французов. Они видели попытки Германии найти выходы из тупика позиционной войны, когда в 1917-1918 годах появилась тактика немецких штурмовых групп: предтеча гитлеровской манеры ведения боевых действий. Скрещение богатого опыта сражений с технически более оснащенным противником и воображения, усиленное на горечь поражения в 1918-м, и создало необходимую для успеха смесь. Именно поэтому немцы и смогли сделать ставку на то, что казалось фантастикой (ракеты), но, в отличие от радиоуправляемых танков Тухачевского, было перспективным.
Нет, идеала немецком варианте, конечно, не было. И с бюрократией приходилось бороться, и Гитлер ошибался. И все же история роботблица, равно как и история первого периода Второй мировой, показывают то, как отличный человеческий капитал способен творить чудеса. Вырываться в будущее. Одерживая победы в жанре психотриллера, Гитлер располагал отличными помощниками и воплотителями своих дерзких планов. Пожалуй, настало время сказать еще об одной гитлеровской «метатехнологии», технологией над технологиями, принесшей ему силу, источник коей непонятен многим и до сих пор.
Свобода от бюрократии и магия доблести
«Вермахт оказывает наивысший почет тому, кто, действуя против приказа, спасает ситуацию своей проницательностью и решительностью. При администрировании факт неисполнения приказа угрожает человеку самым суровым наказанием. Администрирование не признает исключений. Вот почему у администратора отсутствует мужество, необходимое тем, кто должен взять на себя ответственность».
Это говорил Гитлер. В застольной беседе в ночь с 1 на 2 августа 1941 года. И в этом коротком отрывке воплотилась вся его философия. И, может быть, главная метатехнология Гитлера, так ненавидевшего чиновников и так уважавшего рисковых людей.
Зачем я пишу эту книгу? И для того, чтобы подготовиться к будущим войнам. И для того, чтобы понять: с кем же нам пришлось столкнуться в июне сорок первого? В обоих случаях пройти мимо управленческой философии Гитлера просто невозможно.
Бичом позднего индустриального общества стал бюрократизм. А мою страну он терзает и уничтожает до сих пор. Мир Больших Машин породил громадный аппарат людского управления. Вселенную начальников и подчиненных, министерств, департаментов, отделов и подотделов. Но очень скоро оказалось, что бюрократия превращается в Голема, в монстра, живущего ради себя, тупого и неповоротливого. А сами бюрократы теряют честь и совесть, стремясь избежать личной ответственности. Они не дело делают, а хотят понравиться начальству, чтобы продвинуться вверх по служебной лестнице. Они всегда ждут, когда им «сверху» скажут, что и как делать. Бюрократ предпочтет сгноить миллионы тонн зерна, завалить перспективный проект — лишь бы угодить Начальству. «В промедлении — благодать» — эту строку из оперы «Юнона и Авось» можно считать девизом бюрократии. Если вы помните, в той опере граф Резанов тоже прошибает бюрократические препоны, чтобы организовать выгодную русским экспедицию…