Да здравствует феодализм – светлое будущее человечества!
На Немизѣ снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоцѣ животъ кладутъ, вѣютъ душу отъ тѣла. Немизѣ кровави брезѣ не бологомъ бяхуть посѣяни, посѣяни костьми рускихъ сыновъ[26].
Матерь-Сва бьет крылами к трудам ратным
И славит воинов,
Которые испили от Перуницы живой воды в сече
жестокой,
И та Перуница летит к ним и подает рог,
Наполненный живой водой вечной жизни герою
нашему,
Который отведал вражеского меча и утратил
буйну голову.
Для историка чрезвычайно важен вопрос о подлинности артефакта, будь то икона, изъеденный ржавчиной меч, глиняный черепок или обгрызенный крысами фолиант. От этого зависят датировки и научные концепции. Но вот текст из этого фолианта, перенесенный на цифровой носитель, – подлинный ли? А роман, поэма, сага, вдохновением для которой послужил перенесенный на цифровой носитель текст? Что это – стилизация или «фальшак»? Для пропагандиста все это имеет весьма относительное значение. Если слово работает на идею, если оно ярко и художественно, если оно может побудить к мифотворчеству, никакого значения не имеет, насколько сюжет соответствует реальности. Да и что такое «подлинность» в данном случае? Мы практически не имеем народных эпических поэм, записанных ранее XVI века. В лучшем случае это переложение, «обработка» какого-нибудь специалиста. Этот-то текст и считается «подлинным». На что способен такой миф? Есть мнение, что идея единой германской государственности не в последнюю очередь обязана деятельности братьев Гримм. Именно они, проделав огромную работу по сбору, изучению и адаптации немецкого фольклора, создали основу для самоидентификации баварцев, саксонцев, вестфальцев, мекленбуржцев как единых Deutsch. Строго говоря, и сказки Пушкина не являются «подлинными» примерами устного народного творчества. Это авторский текст, но разве от этого его культурное значение меньше?
Полная и безоговорочная капитуляция Перуна
Я держу в руках уникальную книгу. Черный, лаконичный переплет, золото, тоже с достоинством, без всяких там «излишеств». Чем-то похоже на протестантскую Библию. Это так называемая «Велесова книга», или «Дощечки Изенбека». И меня переполняет чувство гордости. Гордости за профессионалов. Какой же титанический труд проделан группой филологов, историков, этнографов! Страшно даже подумать, каких высот могли бы мы достичь, если бы над наследием предков работало пусть не 12, но хотя бы один толковый институт! Создан настоящий шедевр, сопоставимый по значению со «Словом о полку Игореве». Он не был особо замечен специалистами, потому, видимо, что задача была подать его не как литературное произведение, а как некое очередное «свидетельство существования бога». И от этого оно сильно проиграло. Лучше бы его «открыли» как простую археологическую находку, чем как очередное доказательство (от противного) древности крещения и «святости» Руси.
Если посмотреть в глаза только фактам, без надрыва и заламывания рук, что мы увидим? Мы увидим, что в обоих случаях («Велесова книга»; «Слово о полку Игореве») у нас имеется копия, а не оригинал. Оригинал исчез, один – в пожаре 1812 года, другой – в пожаре войн XX века 1919–1941 годов. В обоих случаях причина, казалось бы, более чем уважительная. Правда, странно, что «подлинный» текст «Слова…» – едва ли не единственный документ из весьма внушительной библиотеки Мусина-Пушкина, который «погиб в московском пожаре», странно, что дощечки с текстом о славянских богах исчезли тотчас после их удачного копирования в относительно благополучной Европе, а не, скажем, во время бегства из Совдепии… Но не будем придираться. Заметим лишь, что мы не имеем артефакта в обоих случаях. И в обоих случаях у нас есть очень качественная копия – тоже в одном-единственном экземпляре, так что точность этой копии просто не с чем сравнивать. И есть у обоих этих текстов существенные «огрехи», выдающие их «литературность». Надо сказать, что у «Велесовой книги» их больше. Ну, хотя бы в силу того, что сам текст несравнимо больше по размеру. Что же меня заставляет видеть в этих текстах «новодел»? Еще раз повторюсь, слово «новодел» здесь не оценочное. Мы имеем в обоих случаях превосходный художественный текст по тематике Древней Руси. Подлинный он или нет, для построения политических доктрин никакого значения не имеет.
До нас практически не дошли свидетельства о тех веках со стороны язычников. Это и неудивительно. На протяжении сотен лет все книжное дело находилось в руках христиан. Они имели неограниченные возможности для правок и фальсификаций. Огромный пласт литературы XII–XIV веков просто исчез, сгорел, испарился. И это не могло не вызывать недоумения у исследователей. Нам традиционно вещают, что это и есть следствие владычества «монгольских татар», первое, что они делали, говорят, врывались в библиотеки и сжигали книги. Зачем так поступали кочевники, никогда в жизни не имевшие дело с рукописным словом, а стало быть, незнакомые с его силой, – у историков ответов нет. Просто некультурные хамы! Но, по меньшей мере, странно, что эти хамы свои действия совершали как-то выборочно. Вместе с тем в истории России были не менее кровавые и не менее «урожайные» на книгосожжение периоды – так называемое Смутное время и так называемый Раскол. Но мы снова поторопились. Обратимся пока что к тексту, который можно было бы наконец назвать «симметричным ответом» язычников, – «Велесовой книги».
26
На Немиге снопы стелют из голов, молотят цепами булатными, на току жизнь кладут, веют душу от тела. У Немиги кровавые берега не добром были засеяны – засеяны костьми русских сынов.