Берегини, напротив, - добрые существа, связанные, как указывает название, с берегами рек, озер, морей. Академик Б. А. Рыбаков хорошо подметил этимологическое единство понятий «берег» и «беречь», «оберегать». Как полагают, берегини постепенно обратились в народных представлениях в русалок, от которых во многом зависело не только благополучное плаванье, но и ниспослание на пашни обильной росы и дождя. Русалки мыслились тоже мертвецами, но более расположенными к живым, чем упыри. В честь этих таинственных жительниц прибрежных зарослей устраивались особые празднества, пережитки которых в игровом и полушутливом варианте сохранились до наших дней.
Важная запись имеется в начальной летописи под 1092 годом. «Предивное чудо явилось в Полоцке в наваждении: ночью стоял топот, что-то стонало на улице, рыскали бесы, как люди. Если кто выходил из дома посмотреть, тотчас невидимо уязвляем бывал бесами... и оттого умирал... Затем начали и днем являться на конях, а не было их видно самих, но видны были коней их копыта; и уязвляли так они людей в Полоцке и в его области. Поэтому люди говорили, что «навье» бьют полочан» [I, 1, с. 225]. Летописец явно противопоставляет суеверное представление полочан о «навье» христианскому представлению о бесах. Следовательно, с точки зрения церковного сознания того времени, когда языческие верования были еще очень живы в народе, «навье» отнюдь не были искаженным представлением о бесах - ангелах бездны, потому что русские язычники ничего не знали о них.
Каковы же в таком случае были представления русского язычества о потустороннем мире? Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют думать, что потусторонний мир в сознании русских находился в границах пространственно-временного бытия. Русские имели представление о рае, который назывался «ирий», или «вырий», как о вечном блаженном бытии умерших людей. Он мыслился или на видимом небе, или где-то в неведомых, теплых восточных землях как прекрасный сад, из которого к людям каждую весну прилетают птицы. Так, в Поучении Владимира Мономаха о перелетных птицах сказано: «подивимся тому, как птицы небесные из ирья идут». В одной украинской песне в уста сокола вложены слова: «бидна ж моя головонько, що я рано з вьгрья выйшов...» [II, 13, с. 276]. Понятие «райские птицы» в применении к некоторым видам пернатых из далеких заморских стран очень не случайно, восходит к глубокой языческой древности и широко распространено вплоть до нашего времени. В 922 году в г. Булгаре на Волге (столице Волжской Болгарии в X - XII вв.) араб ибн Фадлан был очевидцем пышного и страшного обряда погребения знатного руса. Покойника положили в ладью вместе с дорогими предметами обихода. Умертвили несколько человек из числа его верных слуг и всех их вместе с именитым покойником сожгли на огромном костре. Когда араб спросил одного из русских купцов, для чего они так поступают, купец через переводчика ответил: «Вы, о арабы, - глупы! Воистину вы берете самого любимого для вас человека... и бросаете его в землю, и съедят его прах и гнус и черви... А мы сжигаем его во мгновение ока, так что он входит в рай немедленно и тотчас». По свидетельству ибн Фадлана, рай у русских находится не под землей, а где-то очень высоко [II, 13, с. 275 - 276]. «Отправляя» в рай человека, русские язычники снабжали его всем тем, что необходимо в земной жизни. Обычай сожжения покойников возник в славянстве давно и сохранялся долго, как о том говорит и преподобный Нестор, описывая погребальные обычаи радимичей, вятичей, кривичей, северян [I, 1, с. 31]. Однако данные археологии свидетельствуют и о широком распространении в те времена на Руси обычая погребения в земле. В захоронениях эпохи языческой Руси находят столовую посуду, украшения, оружие, деньги и другие предметы быта. В древности часто полагали, что «путями» в загробную жизнь служат реки [II, 15, с. 294, примеч. 99]. Жизнь «за гробом» представлялась как бы продолжением или параллелью земному существованию. Считалось, что душа и тело не разделяются, как свидетельствуют обряды сожжения и захоронения в земле покойников, но человек приобретает таинственные свойства невидимо являться из загробного мира к живым людям. И по сей день эти представления сохраняются в народных суевериях. Так, в Казанской земле на угол дома, где умер человек, прибивают с внешней стороны белый носовой платок, чтобы «покойник мог скорей найти свой дом». На подоконник для него ставят пищу. В Курской области до сорокового дня в доме умершего держат святую воду в открытом сосуде, чтобы покойник «приходил пить».