Целый полк!
Тюркос наконец встает. Заряжает винтовку, прикрепляет к ней штык, поворачивается лицом к неприятелю и хладнокровно ждет.
Когда пруссаки подходят на расстояние пятисот метров, он прикладывает винтовку к щеке, стреляет и в дикой радости кричит, увидев, что упал один из вражеских солдат. Действуя столь же отважно, сколь и осторожно, тюркос тут же прыгает в яму, укрывается за своим вещевым мешком, который он поставил на край, вновь заряжает винтовку и продолжает стрелять.
Падает еще один немецкий солдат.
Тюркос слышит хриплые слова приказа командира, передаваемого по цепи.
Немцы, вначале удивленные, а затем по-настоящему встревоженные, готовятся отрезать массированное нападение. Они боятся засады и не могут даже вообразить героического безумия одного человека, атакующего две тысячи солдат.
Из укрытия вновь донесся совсем слабый и сухой звук винтовочного выстрела, и вслед за тем раздается зловещий свист смертоносной пули.
Патроны тюркос разбросал по снегу, чтобы в любой момент они были под рукой. Он снова стреляет, его пьянит облачко порохового дыма. Он выкрикивает проклятия на арабском языке.
Вскоре тревога немцев сменяется яростью.
Полковник, поняв, что имеет дело всего лишь с одиночкой, впал в бешенство оттого, что ему противостоит столь слабый противник, безжалостно выкашивающий первые ряды пруссаков, и решил немедленно с ним покончить.
Он приказывает вести залповый огонь.
Стреляют одновременно пятьсот винтовок.
Пули свистят и визжат вокруг тюркоса. Его вещевой мешок пробит. Во все стороны летят камни, пули попадают в край ямы, и комья земли обрушиваются градом на смельчака. Каким-то чудом он остается цел и невредим, да и винтовка в полном порядке.
Слабый звук единичного выстрела тюркоса отвечает на гром залпового огня, как невиданная и дерзкая бравада.
Еще один пруссак падает на дорогу.
В отчаянии полковник прибегает к крайней мере. Раз этот солдат-одиночка ведет себя как целая воинская часть, его будут атаковать так же, по правилам военного искусства.
— Пятьдесят солдат на левый фланг… пятьдесят — на правый… двадцать пять — в центр!
Приказ исполняется с поразительной точностью, отличающей вообще все операции немецкой армии.
Сто двадцать пять солдат устремляются через лес, чтобы окружить тюркоса с трех сторон. Четвертая сторона остается свободной.
Через этот проход тюркос мог бы попытаться спастись. Но он не хочет отступать.
Вскоре прусские стрелки открывают огонь.
Чувствуя, что все потеряно, тюркос испускает вопль, и в ответ на этот вызов пруссаки орут «ура!».
Пуля тяжело ранит тюркоса в правую руку. Левой рукой он заряжает винтовку и стреляет по плотной группе немцев.
Пораженные пруссаки отвечают поспешной стрельбой, но их пули летят мимо цели.
Не обращая внимания на боль, истекая кровью, собрав последние силы, чтобы неприятель дорого заплатил за его жизнь, тюркос с трудом прилаживает к плечу оружие и нажимает на курок.
Пули так и свистят вокруг, не задевая его, ибо прусские стрелки, как это всегда бывает в подобных случаях, целятся плохо.
А тюркос, у которого холодная ярость сочетается с потрясающим хладнокровием, тремя выстрелами поражает еще троих солдат.
Пруссаки подошли уже так близко, что слышны их голоса.
Несмотря на обуявший его гнев, немецкий офицер при виде этого героя испытывает невольное чувство восхищения.
— Сдавайтесь, храбрый солдат! — кричит он с тем уважением, которое отвага всегда вызывает у честного противника.
Тюркос отвечает:
— Нет!
Весь израненный, разъяренный, величественный, с налитыми кровью глазами, с судорожно подергивающимся лицом, он скрежещет зубами, а затем разражается хохотом, напоминающим рычание.
Он наполовину высовывается из укрытия, делает угрожающий жест искалеченной рукой, потрясает винтовкой, пытается стрелять по основной части полка…
— Огонь! — командует офицер.
Тюркос, изрешеченный пулями, падает в яму и замирает неподвижно, сраженный наповал!
…Полк, остановленный на три четверти часа, снова двигается вперед.
Проходя мимо трупа тюркоса, чьи открытые большие глаза, кажется, продолжают угрожать, немецкий полковник салютует ему саблей и приказывает солдатам взять на караул. Этим жестом он повышал свой престиж, отдавая воинские почести умершему солдату противника, который выполнил… более чем выполнил свой долг.