— Какие новости, брат? — наконец спросил он.
— Новости о смерти тиранов. И новости похуже. Сестрица-малиновка сказала мне, что папа Николай умер в Рим-граде, собственные слуги удавили его подушкой. Он расплатился не за то, что посылал воинов против нас, а за то, что потерпел поражение.
Вальгрим кивнул, довольная улыбка шевельнула его бороду.
— А брат-крапивник сказал, что в земле франков убит король Карл Лысый. Один из его графов припомнил, как предшественники его величества брили голову длинноволосым королям, показывая, что они больше не короли, и добавил: Бог наградил Карла лысиной, намекая, что он не должен был стать монархом. Когда Карл велел схватить наглеца, другие графы восстали и убили его самого.
Вальгрим снова улыбнулся.
— А ворона? — спросил он.
— Ее новость похуже. Ворона сказала, что один тиран все еще жив, хотя сегодня едва не погиб. Это Сигурд Рагнарссон.
— Может, он и тиран, — возразил Вальгрим, — но при этом он любимец Одина. Если бы Путь заполучил его на свою сторону, он бы приобрел великого воина.
— Допускаю, что ты прав, — проворчал Виглейк, — но его подружка-ворона считает нас его врагами, убийцами его брата. Она грозила мне, грозила всем нам местью Сигурда. Однако я знаю, что ворона не сказала всей правды.
— Что же она утаила?
Виглейк медленно покачал головой:
— Это скрыто от меня. И я не думаю, Вальгрим, что победу в Судный день нам принесут такие, как Сигурд Рагнарссон, с их жестокостью и жертвоприношениями. Нужен не только великий ратоборец, чтобы победить Локи и отродье Фенрира. И не кровь возвратит Бальдра к жизни. Не кровь, а слезы.
Несмотря на весеннюю прохладу, лицо Вальгрима вспыхнуло — была задета честь, к тому же упомянуты недобрые имена и дела. Но он сдержал гнев и лишь спросил:
— А в конце, когда ты вглядывался в даль?
— Там кружили два орла. Первый вился над вторым, но потом второй набрал высоту. Я не видел, кто в конце концов победил.
Глава 5
Дьякон Эркенберт сидел в поле, на самом солнцепеке, у высокого стола, разложив перед собой перья и пергаменты. Близился к завершению тяжкий труд, занявший почти весь день. Тяжкий, но благодарный. Эркенберт наслаждался чувством собственной значимости. Он с почтением, едва ли не с благоговением перебирал листы из толстой стопки, исписанные именами. За каждым именем — просьба о принятии в новый орден, основанный архиепископом Запада: орден Копья, или, на здешнем языке, Lanzenorden.
За время долгого путешествия на север, из Кёльна в Гамбург, Эркенберт понял, что существуют особые обстоятельства, благоприятствующие созданию ордена монахов-воинов именно здесь, в Германии. В его родной Нортумбрии, как и во всей пронизанной родственными связями Англии, таны, которые составляли костяк любой армии, годились только для одного — удобно устроиться на землях, пожалованных им королем. А затем горы своротить, лишь бы не только удержать эти земли за собой, как бы ни стали таны стары, толсты и непригодны к воинской службе, но и удостовериться, что поместья честь честью перейдут к их детям. Иногда они посылали сыновей служить вместо себя, иногда стремились попасть в фавор к королю или духовенству, поддерживая законы и любую хартию, которой требовалось присягнуть тем или иным образом. И хотя они делали все это и даже посылали своих дочерей для похотливых услад к некоторым магнатам, в Англии вряд ли можно было найти клочок земли, на который не претендовал бы сын какого-нибудь аристократа или сына аристократа и в конце концов не оказывался бы обманут в своих ожиданиях.
Не так в Германии. Сословию воинов здесь не разрешалось оседать на земле и устраиваться с удобствами. Им полагалось нести службу. В противном случае замену находили немедленно. Воину средних лет следовало самому позаботиться о том времени, когда ослабеет держащая меч рука, — ведь князь не считал себя ничем обязанным перед своими людьми. Что касается сыновей воинов, многие из них не имели никаких надежд на будущее. И не зря, холодно подумал Эркенберт, при всех своих заботах о чистоте крови они больше подобны смердам или керлам, чем благородным, ведь у них можно отобрать собственность в любой момент. Такие люди, благодаря их воинственности, толпами будут рваться в орден, который даст им, словно черным монахам, кров и товарищескую поддержку до самой смерти.
И все же Эркенберт и его товарищи не имели бы такого успеха при наборе рекрутов, если бы не красноречие архиепископа Римберта. Десятки раз на пути из Кёльна в Гамбург дьякон слышал, как тот скликает толпы в каждом городе, где они останавливались, и внимал его проповедям.