Через два года родилась я. Меня отвезли в Стаффордский замок и отдали на попечение гувернанток и горничных. Место моей матери было при королеве, и я видела ее всего несколько раз в год. Это было тогда в порядке вещей.
Потом, когда мне исполнилось десять лет, герцога Бекингема арестовали и обезглавили, объявив изменником. С тех пор наша жизнь коренным образом изменилась. Теперь Стаффордов больше не хотели видеть при дворе. Одного из моих дядюшек заключили в тюрьму вместе с Бекингемом, но впоследствии выпустили. Моим родителям никогда не предъявляли никаких обвинений, но и они попали в опалу. Маме пришлось уехать из столицы и оставить службу у королевы, которая была для нее смыслом жизни. Денег на гувернанток у нас больше не было, а потому мама сама занялась моим воспитанием. Моя красавица-мать, прежде такая далекая и недоступная, теперь была постоянно рядом — подчеркнуто несчастная… и волей-неволей посвящавшая себя почти исключительно заботам о дочери.
Элизабет сморщила нос над тарелкой.
— Эта оленина неплоха, но разве нам не подадут рыбное блюдо? — недовольным тоном спросила она.
Мы, живущие в Стаффордском замке, вздрогнули. Мой отец целыми днями охотился, чтобы у нас всегда была свежая дичь. Его, в отличие от матери, сельская жизнь вовсе не угнетала: он проявлял горячий интерес к хозяйству. Чем больше времени отец проводил вне замка, тем реже видел супругу, которая вечно ворчала. От бесконечных жалоб мамы мы оба чувствовали себя несчастными.
— Это тебе не замок Арундел,[9] сестра, — мрачно изрек кузен Генри.
Элизабет вздохнула и повернулась к моей матери:
— Надеюсь, вы хорошо подготовили Джоанну. Нравы при дворе теперь более свободные, чем в ваше время. Я не имею в виду окружение королевы, она просто святая, но…
Отец, сидевший рядом со мной, обнял меня за плечи и прижал к себе.
— Джоанна — лучшая девочка на свете, — твердо сказал он. — В ее добродетельности не может быть никаких сомнений.
Щеки у меня вспыхнули. Трудно было себе представить более неприятную беседу за обедом. Маргарет по другую сторону стола сочувственно мне улыбнулась.
Чарльз Говард со смехом проговорил:
— Королеве нужно опасаться не распущенных дам, а совсем иного — это всем известно.
Элизабет кинула на деверя предостерегающий взгляд, и тот замолчал. Смысл его слов был мне совершенно непонятен.
Я с нетерпением ждала вечера, когда Маргарет придет ко мне в комнату и можно будет порасспрашивать ее о женихе. Когда мы наконец оказались одни, я поинтересовалась, правда ли, что она едва знает человека, за которого выходит замуж.
— Да, мы с ним говорили всего один только раз, — ответила кузина. — Но он постоянно пялится на меня. И мне почему-то делается не по себе. — На переносице у Маргарет появилась морщинка, и она поспешила сменить тему: — Расскажи лучше, Джоанна, как тебя готовят к службе у королевы. Скоро ты станешь фрейлиной?
— Моя мать вот уже несколько лет лишь об этом и говорит. Чему только она меня не обучает: рукоделие, танцы, музыка, искусство правильно одеваться, хорошие манеры, четыре иностранных языка. Я должна быть ну просто идеальной: мама говорит, что от этого зависит мое будущее. — В желудке у меня возник неприятный холодок.
Маргарет сбросила одеяло и решительно заявила:
— Меня не волнуют правила, я зажгу огонь. А потом, Джоанна, мы причешем друг дружку.
С помощью свечки Маргарет подожгла старую растопку в камине и десять минут спустя сидела возле огня, а я расчесывала ее рыжевато-золотистые волосы — длинные, до талии. Я знала, что такие минуты счастья выпадают моей подружке нечасто: ведь она теперь с утра до ночи была занята тем, что прислуживала Элизабет.
— Твой отец так любит тебя, — тихо сказала она.
— Да, — согласилась я.
— А мне так не хватает папы, — вздохнула кузина.
Я отчаянно пыталась придумать, как утешить ее, но мне ничего не приходило в голову. Плохо быть сиротой. Мать Маргарет, бывшая служанкой в одном из замков герцога, давно умерла.
Она тихо проговорила:
— Я думаю, будь мой отец жив, он позволил бы мне принести обет.
— Ты и правда этого хочешь? — Сама я никогда не думала о том, чтобы уйти в монастырь. Мы с Маргарет были религиозны, чем отличались от прочей родни. Но стать монахиней?! Лично мне они представлялись какими-то таинственными, печальными существами, которым неизбежно сопутствуют скандалы. Много лет назад муж сослал одну из наших тетушек — с одобрения герцога Бекингема — в монастырь. Это произошло после какого-то громкого скандала при дворе: ходили даже слухи, что она якобы флиртовала с королем.
9