Возврат индейцев к их прежним верованиям вызвал большую тревогу среди миссионеров и колониальных чиновников. По Индиям прокатилась волна жестоких репрессий, жертвами которых стала в первую очередь индейская знать. Ее лишили тех немногих привилегий, которыми она еще пользовалась. Пойманных с поличным «идолопоклонников» секли розгами, переселяли в другие местности. Для раскрытия «виновных» широко использовались исповедальня и ученики церковных школ, которых миссионеры призывали выдавать родителей, преступивших церковные законы. Особенно сурово власти и духовенство расправлялись со жрецами (колдунами). Первый провинциальный собор в Лиме постановил в 1552 г., что колдуны, прошедшие через обряд крещения и впервые уличенные в колдовских действиях, наказываются 50 ударами розог и стрижкой волос, а уличенные повторно — 100 ударами и тюремным заключением, в третий же раз наказание назначалось по усмотрению епископа (Borges P. Op. cit., p. 452).
Какие же выводы сделали для себя миссионеры и колониальные власти из всего этого? Наряду с усилением системы контроля и слежки за поведением индейцев началось изучение миссионерами их обычаев и верований, знание которых позволило бы испанцам с большим успехом бороться с «идолопоклонством». Миссионерам было поручено составлять специальные реестры, наподобие тех, которые применялись инквизицией для преследования сторонников различных еретических учений, с перечнем признаков, разоблачающих и уличающих виновных в отправлении языческих обрядов. Эти реестры держались в секрете и не подлежали оглашению, как и труды миссионеров, в которых описывались дохристианские верования индейцев. Церковное руководство и колониальные власти, опасаясь, что публикация таких работ будет способствовать пропаганде «еретических» индейских верований, запрещали их (например, сочинение францисканца Бернардино де Саагуна, в котором подробно описывались индейские верования и обычаи). Только после свержения испанского господства работа Саагуна увидела свет (Sahagun В. de. Historia general de las Cosas de Nueva Espafia, v. I-III. Mexico, 1946).
Более того, Р. Рикар считает, что одна из причин установления в колониях инквизиции заключалась в стремлении короны ускорить процесс испанизации индейского населения, воспрепятствовать произвольному толкованию христианских догм на местных языках. Попытка миссионеров проникнуть в «тайны» местных верований оказалась недолговечной. В 1577 г. Филипп II запретил миссионерам писать об индейских обычаях и верованиях и знакомить индейцев с полным текстом Библии и других церковных книг, содержание которых порождало у аборигенов вопросы, на которые миссионеры были не в состоянии убедительно ответить, чем подрывали свой авторитет.
И все же испанцам удалось навязать коренному населению свою религию. Завоеватели представляли одну, весьма детально разработанную религиозную систему — католическую, в то время как среди индейцев было несколько развитых религиозных систем, соответствующих крупным государственным образованиям, — инков, ацтеков, майя и сотни родо-племенных культов на разной стадии развития, не говоря уже о менее развитых формаж религиозного сознания (См.: Кинжалов Р. В. Культура древних майя. М., 1971; Кнорозов Ю. А. Религиозные представления индейцев майя по данным Лас Касаса и других источников. — В кн.: Бартоломе де Лас Касас. К истории завоевания Америки. М., 1966; Леон-Портилья М. Философия нагуа. М., 1961; Krickeberg W., Trimborn H., Muller W., Zerries 0. Die Religion des Alten America. Stuttgart, 1961; Underhill R. M. Red Man's religion. Chicago, 1965). Результаты конкисты показывают, что евангелизация наиболее успешно проходила в борьбе с развиты, ми индейскими культами.
Хосе Карлос Мариатеги объясняет это на примере инкской религии. Слившись с социальным и политическим строем инков, указывает основатель перуанской компартии, их религия не могла пережить инкского государства. Она больше преследовала земные цели, чем цели духовного характера, и ее в первую очередь интересовало не царство небесное, а царство земное. Поэтому она и являлась скорее религией всего общества, а не отдельного индивида. В результате один и тот же удар нанес смертельную рану и теократии, и теогонии. Если что и осталось в душе индейцев от их религии, так это отнюдь не ее метафизическая концепция, а связанные с сельскохозяйственными работами ритуалы, магия и пантеистические воззрения (Мариатеги Х. К. Семь очерков истолкования перуанской действительности. М., 1963, с. 198-199).
Инкский народ, отмечает X. К. Мариатеги, не делал никакого различия между религией и политикой, он не видел никакой разницы между своим государством и церковью. Все государственные институты и религиозные воззрения были теснейшим образом переплетены с экономическим строем земледельческого народа и его душевным складом, обусловленным оседлой жизнью. Теократический строй Перу покоился на обычном и повседневно ощущаемом, а не на чудотворной силе какого-то пророка и его слова. Инкское государство и было инкской религией. Когда погибло их государство, погибла и их религия (Мариатеги Х. К. Семь очерков истолкования перуанской действительности. М., 1963, с. 202-203).
Индейские племена с менее развитыми религиозными системами оказались и менее податливыми евангелизации. Понятие о едином боге и другие христианские символы веры и догмы были недоступны пониманию племен, находившихся на начальных стадиях развития. Христианство могло привлечь их только магией, символикой, таинственностью своих обрядов. Но само обращение в католичество не изменило коренным образом духовный мир индейцев. Как только уходил миссионер и исчезал фактор принуждения, индейцы возвращались к своему прежнему «естественному» состоянию и о христианстве в их жизни напоминали только заросшие чертополохом полуразрушенные часовни.
Католические церковники не смогли превратить индейцев в «полноценных» христиан. Источники колониального периода свидетельствуют, что христианство оказалось неспособным полностью вытеснить или искоренить прежние верования индейцев.
Свой протест против религии захватчиков индейцы выражали по-разному. Например, по мнению перуанского историка Валькарселя, изображения Христа, которыми славилась в колониальный период так называемая «школа из Куско» индейских резчиков по дереву, носили явно выраженный сатирический характер: Христос изображался истерзанным, кровоточащим, с гноящимися ранами. Авторы этих произведений как бы говорили: вот на что способны белые захватчики, вот как они отнеслись к своему собственному богу — символу справедливости и любви. Эти изображения Христа призывали к борьбе против испанских властей (Valcarcel L. E. Ruta cultural de Peru. Mexico, 1945, p. 181).
Духовенство, стремясь сделать церковную службу более привлекательной для индейцев, ввело в практику богослужения различного рода представления, мистерии на евангельские сюжеты. Индейцы по-своему относились к этим спектаклям. Черт, например, как правило, представлялся им комическим персонажем. Во многих горных районах Перу по сей день во время представлений, посвященных страстной неделе, индеец, выступающий в роли Христа, в самый драматический момент — распятия — начинает просить на водку и отпускать различные «соленые» шутки, вызывая смех у зрителей.
В других районах испанской колониальной империи основная масса коренного населения, а также негры — рабы и свободные — оставалась чуждыми католицизму.
Касаясь положения в вице-королевстве Ла-Плата, видный аргентинский социолог Хосе Инхеньорос пишет: «Колониальная беднота, в своем большинстве цветная, никогда не была духовно-завоевана христианством, хотя и приняла веру своих господ. Негры привезли из Африки свои предрассудки, которые слились с католицизмом, импортированным монахами из Испании. Индейцы совсем не восприняли католицизм, хотя и приспособились лучше, чем негры, к его внешней обрядности. Даже иезуитские миссии, духовно обрабатывавшие индейцев в течение длительного периода, не оставили после себя ни одного племени, которое продолжало бы исповедовать католическую религию, хотя им и удалось внедрить христианские образы и символы во многие индейские легенды и верования» Ingenieros J. La evolucion de las ideas argentinas, v. I, parte I. Buenos Aires, 1946, p. 24-25.