Я ходил по кабинету, стараясь понять, что же происходило со мной. На моем столе лежал номер "Лайфа". Я хотел было полистать его, но остановил себя на мысли, что нехорошо читать журнал в то время, как я должен молиться.
Я снова начал ходить по кабинету взад и вперед, и всякий раз, проходя мимо стола, я обращал внимание на журнал.
"Господи, есть ли в этом журнале что-нибудь такое, что мне необходимо увидеть?" — спросил я вслух. Мой голос прокатился эхом в пустом доме. Я уселся в свое кожаное кресло, мое сердце стучало так, как будто я стоял на пороге чего-то очень важного и большого, чего я не мог понять. Я открыл журнал. Взгляд мой остановился на рисунке, который был выполнен карандашом, на котором были изображены семеро ребят, и слезы покатились по моему лицу.
На следующий день, в среду, в нашей церкви была служба. Я решил рассказать церкви о своих ночных молитвах и о том, что из этого вышло. Вечер в среду выдался холодным, шел снег. В церкви собралось мало народу.
Я подумал о том, что фермеры побоялись задержаться в городе из-за ненастья. И даже те две дюжины горожан, многие из которых опоздали, заняли места на галерке, что всегда служит неприятным знамением священнику: это значит, что ему придется обращаться к бездушной массе людей. Я даже не старался вести службу в этот вечер. Я попросил всех сесть поближе, потому что хотел показать им кое-что. Я раскрыл "Лайф".
— Вглядитесь в эти лица, — сказал я и рассказал им, как я рыдал, глядя на эту картину, и как я получил указание от Бога ехать в Нью-Йорк, чтобы помочь этим ребятам. Мои прихожане смотрели на меня окаменевшими взглядами, и я знал, почему. Любое чувство, кроме симпатии, могло возникнуть у людей, видевших лица этих ребят. Я не мог понять своей собственной реакции. Потом случилась удивительная вещь, когда я сказал своим прихожанам, что собираюсь ехать в Нью-Йорк, но у меня нет денег. Несмотря на то, что было очень мало народу, и они не понимали, что я собираюсь делать, они молча, один за другим подходили к столу и клали свои пожертвования. Было собрано 75 долларов, как раз достаточно на дорогу в оба конца на машине.
В четверг я был готов к отъезду. Позвонив Гвен, я объяснил ей, что я собирался делать.
— Ты действительно чувствуешь, что тобой руководит Святой Дух? — спросила она.
— Да, дорогая.
— Не забудь взять с собой несколько пар теплых носков.
Рано утром в четверг я и Майлз Хувер, директор молодежной организации в церкви, отправились в путь. Никто не пришел провожать нас, что лишний раз свидетельствовало об отсутствии поддержки этой затеи. Я сам чувствовал это и постоянно задавал себе вопрос: почему я еду в Нью-Йорк со страницей из "Лайфа" в кармане? Я не мог понять, почему у меня сжималось сердце при виде этих ребят.
— Я боюсь. Майлз, — в конце концов признался я.
— Боишься?
— Боюсь, что я делаю глупость. Я бы очень хотел убедиться в том, что это истинно воля Господа, а не мое опрометчивое решение.
Некоторое время мы ехали молча.
— Майлз, я хочу кое-что попробовать. Возьми свою Библию, открой её наугад и прочти мне отрывок, на котором остановится твой
палец.
Майлз неуверенно посмотрел на меня, но выполнил мою просьбу. Он прочел про себя и молча повернулся ко мне.
— Ну что? — спросил я.
Отрывок был из 125 Псалма, стихи 5 и 6: "Сеявшие со слезами, будут пожинать с радостью. С плачем несущий семена, возвратится с радостью, неся снопы свои".
Мы были воодушевлены этим добрым знаком, он очень помог нам по пути в Нью-Йорк. но как оказалось, то был последний такой знак в течение долгого времени.
Глава 2
Мы прибыли на окраину Нью-Йорка по 46 маршруту, который соединяет Нью-Йорк с Джордж Вашингтон Бридж. Во мне вновь заговорил голос разума. Что я буду делать, добравшись до другого конца моста? Этого я не знал.
Нам нужен был бензин. Мы заехали на автозаправочную станцию неподалеку от моста. Пока Майлз возился с машиной, я достал из кармана "Лайф", зашел в телефонную будку и позвонил прокурору округа, упомянутому в статье. Когда, наконец, я дозвонился, то старался говорить с чувством собственного достоинства, как пастор, выполняющий волю Всевышнего. Но это не произвело впечатления.
— Прокурор не потерпит никакого вмешательства в это дело. Всего хорошего, — на другом конце провода положили трубку.
Я вышел из телефонной будки и остановился возле бензоколонки, стараясь собраться с мыслями.
Мы были в 550 км от дома, уже темнело. Мной овладели безысходность, апатия, панический страх. Я чувствовал себя одиноким. Здесь, в темноте, на заправочной станции, после такой неудачи, указания, полученные мной от Бога в моем приходе, уже не казались мне такими убедительными, как раньше.