Но сомнения мои развеяла привязка ко времени.
И не копеечная привязка: в ней заявляет о себе голос эпохи.
И ассоциируются мои Котлы с Мамаем, и все тут.
«Будто Мамай прошел» – гласит народная поговорка о разорении и хаосе.
Да, наделал, конечно, Мамай в свое время шороха, будь здоров.
Поболее Субудай-богатура и Бату Великолепного накуролесил.
Пред ликом Азии: Субудаем-богатуром и Бату Великолепным затрепетала Европа.
А Мамай, изрядно наследив в своей истории, тихой сапой вошел и в нашу.
Считай, родным стал разбойник, коль в школьные учебники истории вошел.
Как, видимо, станут со временем родными и те, кто наследил совсем недавно.
Они, кстати, не затерялись во времени и уже обитают в речевой ткани поговорок.
Не с лучшими, правда, характеристиками: имена-то нарицательными стали!
Каждый вспомнит свое, закрепившееся на уме, шершавое имя.
Однако, не будем о грустном.
Люди все равно выправят искривления времени.
Как?
Молча.
Определяя условия, в которых придется жить, многие сначала недоверчиво прищурятся и, пряча во взгляде немой вопрос: «Той ли дорогой идем?» примут лишь то, что смогут принять, а время утвердит только принятое людьми.
Ну вот, опять отвлекся.
Таков уж магнетизм силовых полей параллелей.
Вернемся к нашим Котлам.
Не зря безымянный творец легенды привязал их к монгольскому следу нашей истории.
В двенадцати километрах севернее Вольного находится село Селитренное.
И связывает оба поселения все та же, известная нам автотрасса.
Когда-то на месте Селитренного был город Сарай-бату – столица Золотой Орды.
Золотой Орды и Сарая-бату нет.
Селитренное есть.
Что осталось от выразительно-жирной точки эпохи во времени и пространстве?
Едва уловимая условная предельная точка.
Того, что оказалось не излишним?..
К чему это я?..
Пробудился во мне исчезнувший кипчак.
Разгорячился во мне неведомый хазарин.
Возмутился во мне незнакомый половец.
«Люди жили тут и до возникновения Вольного», – говорят.
И шепчут они горячо и убедительно.
«Но не дай возмущаться нам и дальше», – сдерживают они, думаю, себя.
«В прошлом, – утверждают, – не все было тронуто кровью.
И жили мы больше соседствуя, чем враждуя.
И чаще обменивались товарами, чем угоняли друг у друга отары, стада и табуны.
И учились друг у друга, перенимая навыки труда, ремеслам.
Случалось, скрывать не станем, умыкали невест в чужих городищах и становищах.
Но и пиры закатывали потом на все городище и матушку-степь.
Когда надо было, как на Калке, против общей беды объединялись.
Но, слушая нас, осторожным будь.
Иначе ляжет империя твоего тела, пораженная проклятой болезнью крови.
И будет в тебе великое недомогание.
Но знай, было нас здесь тьма и тьмы.
Каганаты были.
Царства были.
Империи были.
Но кто оказался тут первым, едва ли скажет сама Всемирная история.
Если бы знала, думаем, давно бы сказала.
Доподлинно о том разве что только Создатель знает.
Так что пусть все будет так, как оно и было.
Мы все стоим на плечах друг у друга.
И имеем то, что имеем…»
И умолкли.
И остался только факт.
Сошлись когда-то в Вольном – Котлах крыльями огромный и немалый народы.
И стало село наполовину русским, наполовину казахским.
Жили, живут и, надеюсь, будут жить здесь люди.
Как пахали землю, так и будут ее пахать.
Как пасли скот, так и будут его пасти.
Потребуется – новыми знаниями овладеют.
Надо будет – новые специальности освоят.
Вот-вот придет на село газ, значит, горячая вода тут же появится.
А там, глядишь, – до симфонического оркестра рукой подать.
Для этого нужен всего-то навсего один, увлеченный идеей, человек.
Впрочем, сейчас — не о том.
Сейчас о том, что, как стояли здесь вперемешку дома, так и будут стоять.
Как связывали люди свои судьбы смешанными браками, так и будут связывать.
Одним словом, соседствовали, соседствуют и будут соседствовать люди.
Соседствуют и кладбища.
…Стоят себе рядышком на внутренних склонах двух бугров два кладбища.
Православное и мусульманское.
Одно – в крестах.
Другое – в полумесяцах.
И смотрят друг на друга.
А еще на село смотрят.
На автотрассу.
На степь.
На солнце.
На луну.
На две ведущие к ним, незарастающие травой твердые белые нити грунтовых дорог.
И – на линию света без начала и конца – густые сливки Млечного Пути.
…Когда-нибудь и где-нибудь прервется линия и моей жизни.
И перед тем, как вынесут то, что станет в итоге и моими костями, посмею ли спросить у Создателя, в чем смысл жизни?