Встреча, череда бесед и обмен контактными данными, продолжались четыре часа. После этого, ответственного для меня мероприятия, я покинул городскую черту и двинулся в сторону границы с Россией.
III Крест и Роза
Последние километры беларуской территории, были сложны для пешего прохождения. Густые заросли кустарника, растущие на влажной и болотистой почве, преграждали мне путь. Некоторыми местами, каждый шаг давался с трудом. Беларуcкая земля не хотела меня отпускать, засасывая ноги, выше уровня ботинок. В какой-то момент, мне показалось, что я потерял ориентацию в пространстве и сбился с пути. В голове возникла мысль, что нужно немедленно возвращаться назад, ориентируясь по следам и в безопасном месте, заново наложить на карту маршрут. Когда я подумал об этом, внутри себя я услышал голос, который говорил, что не стоит возвращаться, а вместо этого нужно идти наискосок, вперёд и взять чуть вправо. Я поступил в точности так, как сказал голос внутри меня. Уже через пятьдесят метров, я передвигался по ровной, сухой и твёрдой почве, на которой не было преград. Невольно мой взор устремился в небеса и тот же безликий голос, который подкорректировал мой маршрут, сказал: «Мы никогда тебя не оставим».
Пройдя пятьдесят километров по пересечённой местности, я сделал небольшую остановку для приёма пищи. Выбрав удобное место для костра, я сбросил рюкзак, достал нож, на котором была гравировка со свастикой, древнем символом вечности, бесконечного движения и отправился на поиски хвороста.
Когда я шёл, нож был у меня в руке. И держал я его настолько неосторожно, что спотыкнувшись о бревно и упавши на землю, я обнаружил его в своей груди. Холод из места, где вонзился нож, начал распространяться по всему телу. Я понимал что умираю, но страха не было, ибо я знал, что смерть — это всегда новое начало. Однако меня беспокоило, что в этом мире, у меня остались незаконченные дела. Но волна какого-то чудесного спокойствия, не оставила и следа, от волнений моей души о том, что я не успел сделать в подходящей к концу жизни. Потом всё что меня окружало, начало светлеть. Синее весеннее небо, становилось голубым, светло-голубым и наконец сделалось совсем белым. Коричневые стволы деревьев, тоже светлели, становясь абсолютно белыми. В конце концов, всё окружающее растворилось в белом свете. Ах, мне уже знаком этот свет, я видел его на моей кухне, когда я там сидел с любимым человеком, а мой умерший хомяк, весело крутил в клетке колесо. Только сейчас этот свет был во много раз ярче. Ничего не было вокруг меня, только белый свет. Нож, который был в моей груди, превратился в розу, которая сразу же начала таять, становясь росой. Некая сила подняла меня с земли. Я стоял, окружённый этим неземным сиянием. Вместо походной одежды, на мне была белая туника, как у римских сенаторов, на ногах сандалии золотого цвета.
Тот же голос, который выведя меня из трясинных зарослей, а позже обещал никогда не оставлять, сейчас звал меня к себе. Из какой стороны исходил этот голос, невозможно было определить, он был везде. Как потом понял, в этом месте не было сторон света, в том понимании, к которому привыкли люди. Я пошёл вперёд. Поверхность, по которой ступали мои ноги, была весьма мягкой и по этому, каждый мой шаг был плавен и мягок. В воздухе я почувствовал слабый, еле заметный аромат ладана. Каждый вздох, движение рукой, или шаг, приносили мне массу блаженства, высочайших чувств, которые там на Земле, я никогда не испытывал. Вокруг себя я не видел никого, мне и не хотелось никого видеть, ибо это место полностью открыло для меня понимание, что всё есть во мне, а я есть во всём.
Неожиданно всю эту гармонию нарушил сильный ветер, который подул мне в спину. Когда я повернулся в его сторону, я увидел вдали огромную белую пирамиду, из вершины которой исходил луч фиолетового цвета. Все чувства, находящиеся внутри меня, кричали о том, что я должен идти к ней.
Как только я сделал первый шаг в сторону пирамиды, чудесный свет, что до этого окружал меня, резко пропал. Я оказался в кромешной тьме, где ниоткуда появились вулканы и реки лавы. Полный чистой, как утренняя роса веры, я направился к двум вулканам, что отличались от других своими размерами и правильной формой. Между ними стоял ряд существ, с человеческими туловищами и их рост значительно превышал людской, и головы у них были либо птиц, либо зверей. Но среди них было несколько с человеческими головами, их лица были изумительно красивы, настолько красивые лица я не встречал у людей. Идя в их сторону, я заметил что цепь этих существ немного приподнялась и начала двигаться ко мне на встречу, совершенно не используя для этого ноги. Приблизившись ко мне, они грациозными движениями образовали вокруг меня круг.
Когда красное небо разверзли грохоты вулканических извержений и звуки огненных фонтанов, струя которых где-то вверху сливалась с небесами, первая сущность с благородным ликом заговорила: «Я Амон, царь царей и господин господствующих. Сыновья Эллады называли меня Зевсом, Олимп был моей обителью, а Солнечное колесо — моя печать. Слава земных правителей, берёт начало у моих стоп. Я есть мудрость этого мира, жаждущие её да придут ко мне. Талант управлять людьми, даю я лучшим из царей, дабы объединяли они племена земные во исполнение Воли Верховного. Иди и возьми». Когда Амон сказал «иди и возьми», я смутно увидел помещение, в центре которого стоял постамент, на котором лежал предмет, излучающий сияние. «Много воды скорби протечёт по долине жизни, но после того как пройдёт Жатва, семена Разума и Надежды, которые отделит Жнец от сорняков, дадут фиолетовые плоды под лучами Чёрного Солнца. И это будет новое небо и новая земля. Иди и наследуй». После этих слов, реальность изменилась, я увидел ночное поле, засеянное розами. Лёгкий ветерок гулял по их фиолетовым лепесткам. На горизонте, на фоне космических пейзажей, восходило огромное Чёрное Солнце, несущее свой чёрный свет, всем окрестностям. Вдруг розы начали издавать музыку, которую по красоте звучания нельзя сравнить ни с одной из тех, что я слышал на Земле, живя в материальном теле. Когда видение грядущей реальности прекратилось, предо мной стояло уже другое прекрасное существо. Это была женщина-богиня. Как только она начала говорить, огромная стена пламени вспыхнула за её спиной. В её голосе была какая-то первопричинность, у меня сложилось впечатление, что этот женский голос вечно звучал на просторах Вселенной. «Я Мут, мать всех матерей и причина причинностей. Я стою рядом со всем живым во время рождения и смерти. Ни что не обойдёт меня стороной, ничто не останется не услышанным и потаённым. Все боги, к которым взывали смертные — мои сыновья. Мне принадлежит обязанность переворачивать страницы истории, записывая на них людские поступки. Я — цепь награды и возмездий. Я есть маяк для душ и пристанище для духа. Идущий за мной никогда не проиграет» — сказала она. Далее я увидел что я нахожусь в море, на римской галере во время бури. Я побежал в трюм, чтобы приказать рабам спасаться. Но как только я в него спустился, обнаружил что все рабы мертвы, их убили кинжалом в сердце, они погибли также как и я — от удара стали в грудь. Я присмотрелся, а лица у рабов все знакомые, это были убиты великие тираны всех эпох. Кинжал богини Мут поразил их, за то нечестие что они творили на земле. Их смерть — есть следствие причинности их поступков. Я выбежал на палубу и увидел, что галеру накрывают огромные волны, на которых я видел начертание моих злых дел. В воздухе монотонно звучало сочетание «причина-следствие, причина-следствие». С каждым ударом волны, галера получала повреждения и постепенно уходила на дно. Мне показалось что я обречён. Но вдруг я увидел свет маяка и гавань рядом с ним. Я мыслей отдал приказ кораблю плыть туда. Почти затопленной, галера всё же доплыла до гавани, на берегу которой стояла богиня Мут, с ребёнком на руках. В шуме волн я услышал наставление: море — это иллюзия реальности, в которую погружены люди от рождения и до смерти. Но и эта иллюзия, также подчинена вселенскому закону причинности. Волны — это эмоции, что испытывают люди и другие далёкие от совершенства существа, когда связывают свою сущность с трёхмерным миром (морем). Чаще всего, каждая волна несущая разрушение, это последствие выброшенного ранее потока негативных эмоций, который люди называют «плохими делами». Галера — это душа человека, уничтожаемая ударами волн материального мира. Пристань — это Гармония, не свойственная трёхмерному миру, наполненному волнами разрушительных эмоций и следственного наказания за них. Маяк — это сокрытое Знание, указывающее на нахождение пристани Гармонии. Я стоял и смотрел на богиню с ребёнком, постепенно ребёнок начал возноситься с её рук в небеса, а реальность вновь обрела черты того огненно-вулканического места откровения. Напротив меня уже стояло другое существо. «Я Монту — величайший из воинов и мудрейший из стратегов. Мой отец и брат Амон, моя мать и сестра — божественная Мут. Я хранитель Алмаза Отваги, что покоится на горе Стойкости. Прими от меня этот клинок, ибо он твоё пробуждение». Как только Монту произнёс эти слова, в воздухе повис кинжал, тот самый, который по моей неосторожности, умертвил моё тело. Я протянул свои ладони к клинку и он упал в мои руки. От его лезвия исходили еле заметные лучи фиолетового цвета, образующие вокруг него энергетический кокон. Я видел эту сверхэнергию в священном лесу, незадолго до моей земной смерти, я видел её в каждой ветке и травинке. Но тогда, она казалась мне настолько недосягаемой, что я боялся осквернить её своим прикосновением. Мне даже казалось, что если я к ней прикоснусь, то совершу грех, за который меня ожидает смерть. Теперь великий Монту, подарил мне предмет, который несёт в себе эту силу, энергию Врил. Более того, сила окутавшая клинок своим светом, наделила его жизнью. Да, он находясь в моих руках, проявлял разумные признаки, не свойственные обычному куску металла. Я мог разжать ладонь, в которой находилась его рукоять, мысленно отдать приказ полететь вверх, сделать зигзаг и вернуться обратно и всё исполнялось с поразительной точностью. В месте куда я попал после смерти, не было страха, не чего было бояться. Это конечно сложно понять душам, обличённым в человеческие тела, но это так. Страх и боязни там отсутствуют, вместо них, проявляются более высокие чувства, если те ощущения вообще можно назвать чувствами, скорее это освобождение от чувств и обретение безмятежности.