Выбрать главу

Он перевел взгляд на вайнеровского приятеля, Эггерта, который, сидя поодаль от всех, сосал погасшую трубку и смотрел на копавших рабочих. «А ты как, второй молчальник? Не шевельнулась ли случайно и в тебе такая же тревога?»

Раздался свисток. Люди, копавшие в траншеях, полезли наверх; лица их лоснились от пота. Следующая группа вскочила на ноги.

— Остается всего десять минут отдыха, — сказал Келлер. — Трудно мне это. Если Пельца освободили потому, что он однорукий…

— Эй, — перебил старый Руфке, — что это там?

— Где?

— Да вон, между деревьями, — показал Руфке.

Метрах в двадцати, наискосок от них двигалась небольшая процессия. Первым в шеренге шел эсэсовец с автоматом наперевес, за ним — юный Латцельбургер, тащивший на веревке человека в наручниках; шествие замыкал второй эсэсовец с автоматом. Человек в наручниках был Стефан Биронский.

Руфке скверно выругался.

— Это тот поляк, что устроил саботаж! — закричал он. — Клянусь чем хотите! — Он побежал к медленно приближавшемуся шествию. Остальные, которых его слова заставили подняться с места, присоединились к нему с не меньшим любопытством. Когда они поравнялись с этой группой, к ней уже со всех сторон стали сбегаться люди.

— Что случилось? — крикнул кто-то эсэсовцам.

— Прочь с дороги! — ответил Латцельбургер. — Ребята, хотите знать, почему вы роете противовоздушные щели? Из-за этого мерзавца. Он зажег огонь на поле — подал сигнал английским самолетам.

Отчаянный крик вырвался из перехваченного веревкой горла Биронского:

— Это не я! Видит бог, это ошибка! То совсем другой…

Латцельбургер обернулся и с размаху ударил его по лицу.

Поляк откачнулся назад и получил сильный удар прикладом в плечо от стоявшего за ним эсэсовца. Поляк упал на колени. Из одной ноздри его и уголка рта потекла кровь. Правое ухо его, распухшее и ставшее втрое больше нормальной величины, напоминало огромную луковицу.

— Сказано тебе, не смей открывать рта! — свирепо заорал Латцельбургер и ткнул его кулаком в ребра-Вставай, не то я тебе голову оторву! — Он дернул за веревку; Биронский с трудом поднялся на ноги.

— Убью, негодяй! — вдруг завопил Хойзелер, бросившись к пленному и занеся над ним кулак.

— Прочь! — приказал Латцельбургер, одним прыжком очутившись между ними. — Он арестован. Его будут судить.

— Я его убью! На куски разорву! — орал Хойзелер.

— Не беспокойся, он получит то, что ему полагается. Уйдите с дороги! — крикнул Латцельбургер толпе перешептывающихся рабочих. Он выпятил вперед свою бульдожью челюсть, явно наслаждаясь властью.

Старик Руфке поднял комок земли и, размахнувшись, запустил им в лицо поляку.

— Видали? — радостно заржал он. — Видали, как я его?..

— Эй, прекратите немедленно! — крикнул Латцельбургер, увидев, что еще несколько рабочих подбирают с земли комья. — Кто швырнет камень, будет сейчас же арестован… Убирайтесь с дороги!

С болезненной тоской, чувствуя подступающую тошноту, Фриш проводил взглядом удаляющуюся процессию. Потом он поглядел на рабочих, тоже смотревших вслед поляку, на злые, хмурые лица хойзелеров и пустые каменные лица вайнеров… и, быстро повернувшись на каблуке, побежал к траншее.

— Герр Беднарик, — окликнул он мастера.

— Что там происходит? — с любопытством спросил Беднарик.

— Поляка ведут. Говорят, он зажег огонь для английских самолетов.

— Значит, вот почему мы… Ах, сволочь! — взорвался Беднарик. — Вздернуть бы его на первом же суку!

— Герр Беднарик, — сказал Фриш. — Разрешите отлучиться. Мне нужно в уборную.

— Слушай, пастор, — сердито ответил мастер, — ты это брось. Не нравятся мне твои штуки — вечно просишься в уборную в рабочее время. Знаю я эти уловки. Думаешь, я дурак?

— Поверьте мне, это не уловка, — смиренно сказал Фриш. — Вы же знаете мою болезнь. Сегодня утром я опять был на процедуре. Спросите доктора Цодера. А когда мне…

— Ладно, ладно, иди, нянчись со своими кишками, — засмеялся мастер. — Но имей в виду — я буду за тобой следить. Как вернешься, сразу явишься ко мне.

— Хорошо, герр Беднарик. Мне нужно забежать в барак за мазью, а потом…

— Ручаюсь, что у тебя просто триппер, — весело сказал Беднарик. — Ох, уж эти пасторы! Чтоб через пятнадцать минут ты был здесь!