В планах курии существовало намерение использовать представившийся случай и послать на оккупированные территории СССР двести католических священников, в основном из Литвы и Латвии. Этим планам не суждено было сбыться. Уже 16 июля 1941 г. на специальной конференции Гитлер принял решение, что «миссионерскую деятельность (Церкви) вообще не следует принимать в расчет» и необходимо противодействовать католической инициативе в России. А 9 ноября 1941 г. в МИД Германии поступило письмо Гиммлера, в котором он сообщал о категорическом указании фюрера «препятствовать въезду эмигрантов и посланников Ватикана на занятые восточные территории». Итальянскому кардиналу Тиссерану удалось послать в оккупированные области СССР только 8 униатских священников, и то лишь замаскировав их под переводчиков итальянской армии. Военные же священники в итальянских войсках сначала активно пытались распространять среди русского и украинского населения религиозную литературу и иконки. Для этой цели миланская католическая газета «L'ltalia» даже объявила сбор средств, принесший около 52 тыс. лир. Но вскоре для итальянских военных священников были установлены те же запреты, что и для немецких капелланов[92].
В своей ноте германскому посольству в Риме от 18 января 1942 г. курия указала, что она могла бы признать произошедшие в ходе войны территориальные изменения в Европе лишь после полного окончания военных действий. Это вызвало гневную реакцию Гитлера. 22 июня 1942 г. в МИД Германии состоялось совещание о будущих отношениях Третьего рейха с Ватиканом. На нем был зачитан приказ фюрера, в котором говорилось, что эти контакты поддерживаются исключительно в отношении той части империи, для которой в 1933 г. заключили конкордат. На всех остальных занятых или присоединенных к рейху территориях «не допускаются дипломатические или политические связи с Ватиканом». Сам же конкордат, хотя Гитлер и считал его «во многих пунктах устаревшим», еще рассматривался официально существующим. 2 июня 1942 г. шеф Имперской канцелярии Ламмерс известил ряд министерств, что во время обсуждения церковных вопросов у фюрера речь шла о выдвинутых апостольским нунцием в Берлине претензиях распространить сферу его компетенции на вошедшие с 1939 г. в состав рейха области, и Гитлер заявил, что все подобные претензии, безусловно, должны отвергаться[93].
В то же время трудности военной кампании в России заставляли нацистское руководство проявлять определенную осторожность. 31 июля 1941 г. последовал очередной секретный приказ фюрера, запрещавший во время войны в Германии любые мероприятия против Церкви и не допускавший даже допроса полицией какого-либо епископа без разрешения свыше[94]. Поражение в конце 1941 г. под Москвой сделало ясным, что время «окончательного решения» церковного вопроса в Третьем рейхе еще не наступило, и это решение будет отложено на неопределенный период.
Но Гитлеру не терпелось поскорее искоренить влияние христианских конфессий. Представления о его истинных чувствах и намерениях в июле 1941 — июле 1942 гг. дают стенографические записи застольных разговоров фюрера в ставке верховного главнокомандования, сделанные министерским советником Г. Геймом и молодым немецким чиновником Г. Пикером, опубликованные впервые в 1950-е гг. Согласно этим записям, 11 ноября 1941 г. Гитлер заявил: «Партия хорошо делает, не вступая ни в какие отношения с Церковью. У нас никогда не устраивались молебны в войсках. Пусть уж лучше, — сказал я себе, — меня на какое-то время отлучат от церкви или предадут проклятью. Дружба с Церковью может обойтись очень дорого». А 13 декабря он подчеркнул: «Война идет к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему Церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее… В юности я признавал лишь одно средство — динамит. Лишь позднее я понял: в этом деле нельзя ломать через колено. Нужно подождать, пока Церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу… У меня шесть дивизий СС, ни один из этих солдат не ходит в церковь, и тем не менее, они со спокойной душой идут на смерть. Христос был арийцем, но Павел использовал его учение для того, чтобы мобилизовать преступные элементы и заложить фундамент псевдобольшевизма». Подобных утверждений фюрера в записях его застольных бесед очень много, к своим послевоенным антицерковным планам он возвращался в разговоре довольно часто. Например, 7 апреля 1942 г. сказал, что после войны «примет меры, которые очень сильно помешают Католической церкви привлечь на свою сторону молодое поколение… стать духовным лицом будет позволено лишь тому, кому уже исполнилось 24 года и кто отбыл трудовую повинность и отслужил в армии», а 4 июля заметил: «После окончания войны конкордат будет расторгнут. Ему лично доставит большое удовольствие перечислить Церкви все те случаи, когда она сама нарушала его»[95].