Таким образом, несмотря на всю яростную враждебность к христианству нацистских руководителей, «промежуточная стадия» в их антицерковной политике продолжалась до конца войны. В обстановке затянувшихся военных действий и последовавших затем неудач они не решились перейти к следующим этапам своих планов. Сами поражения на фронте воспринимались вождями Третьего рейха в мистическом, псевдорелигиозном свете. В начале 1943 г. после разгрома под Сталинградом Геббельс писал: «Поймите! Сама идея, само понимание Вселенной терпит поражение. Духовные силы будут побеждены, и близится час Страшного суда»[101]. Ни целостного религиозного учения, ни единого набора ритуалов нацисты создать не успели. Вероятно, новая религия Гитлера была бы эклектичной смесью германского язычества, различных оккультных учений, каких-то внешних элементов христианства и даже буддизма. Но в мае 1945 г. «тысячелетний рейх» рухнул, похоронив под своими обломками и нацистский мистицизм.
2 Православные общины в Германии и попытки их унификации в 1933–1941 гг.
Первые православные русские приходы появились в Германии в 1710-е гг. К началу Первой мировой войны Русская Церковь обладала в этой стране значительной собственностью — около 36 храмов, домов и земельных участков. Однако численность православных верующих оставалась небольшой. Ситуация изменилась после Октябрьской революции 1917 г. и окончания Гражданской войны в России. Пределы страны покинуло около 2 млн представителей белой эмиграции, не смирившихся с победой советской власти. Из них более двухсот тысяч к началу 1920-х гг. поселилось в Германии. Затем, главным образом по экономическим соображениям, большая часть переехала в другие страны. В 1935 г., по данным гестапо, русская эмиграция в Третьем рейхе насчитывала около 80 тыс., а по сведениям Министерства церковных дел в 1936 г. — примерно 100 тыс. человек[102]. Такое количество эмигрантов способствовало значительной активизации церковной жизни. Правда, численность русской православной общины была гораздо меньше. Берлинский епископ Тихон (Лященко) писал в 1933 г. о 23 700 прихожанах Русской Церкви в Германии. Согласно же данным Статистической рейхсслужбы, на 16 июня 1933 г. в стране числилось 13 023 православных, а в 1937 г. — 13 036[103]. Вероятно, не все эмигранты, в том числе считавшие себя верующими, были зарегистрированы в качестве членов приходов.
Эти православные общины не имели единого управления и принадлежали к трем юрисдикциям, к началу 1930-х гг. возникшим вместо прежде единой Русской Церкви: Московский Патриархат, Русская Православная Церковь за рубежом (РПЦЗ) с центром в югославском городе Сремские Карловцы (карловчане) и Временный экзархат Вселенского Патриарха на территории Европы с центром в Париже, который возглавлял митрополит Евлогий (Георгиевский) (евлогиане). Единственная община Московского Патриархата в Берлине существовала с 1931 г. до смерти ее настоятеля прот. Григория Прозорова в 1942 г., насчитывала всего 50 человек и не привлекала особого внимания германских ведомств[104].
Постановлением Архиерейского Синода РПЦЗ от 1 июля 1926 г. территория Германии была выделена в самостоятельную епархию, и ее епископом с титулом Берлинского и Германского был назначен Тихон (Лященко). К 1935 г. в стране имелось 4 карловацких прихода. Но евлогианских было гораздо больше — 9 приходов, имевших статус «зарегистрированных объединений» со времен Веймарской республики, и 4 незарегистрированные общины[105].
После изменения политического режима и создания национал-социалистического правительства представители всех трех юрисдикций Русской Церкви пытались прояснять новую ситуацию и обратились с письмами к германским властям. Г. Прозоров написал 6 сентября 1934 г. рейхсканцлеру, что как еп. Тихон, так и митр. Евлогий пребывают в схизме. Он подчеркнул: «Следует категорически заметить, что единственным законным владельцем русской церковной собственности являются исключительно высшие русские церковные власти, которые в настоящее время представляют Священный Патриарший Синод, и возглавляющий его митрополит Московский Сергий»[106]. Никакой реакции на это письмо, как и на послание митр. Евлогия не последовало. Владыка обратился 10 мая 1934 г. по поручению собрания представителей евлогианских общин к рейхсканцлеру с письмом, в котором просил о доброжелательном отношении к подчиненным ему приходам, «которые сочетают чувство сердечной признательности своих членов к их немецким друзьям с глубокой верой в Бога и любовью к Отчизне…»[107].