Перо Фернандо де Пул тара, доверенного секретаря Изабеллы, поскрипывало, записывая эти слова на пергаментных страницах.
«Королева, — отметил Пулгар, — была очень довольна, потому что маркиз говорил кратко и по существу».
Подумав, она ответила:
— Это правда, что я слышала плохие отзывы о вас, но ваш честный поступок сегодня вечером убеждает нас, что многое может быть сказано и в ваше оправдание. Мы бы хотели заслушать обе стороны, и мы благодарим вас за то, что вы пришли. — Затем Изабелла произнесла слова, которые, как она знала, обязательно нужно сказать андалусцу: — Вы и Медина Сидония являетесь нашими поданными, а мы — вашими сюзеренами, и мы постараемся разрешить ваш спор честно и справедливо, глубоко уважая вас обоих и все ваши поместья, которые по праву принадлежат вам.
Глаза Кадиса увлажнились от благодарности, счастливый вассал, кланяясь, удалился из комнаты. Она спасла его самоуважение.
— Мы немедленно возьмём власть в Ксересе и Алкале, — произнёс Фердинанд.
— Конечно. Но без пушек. Только с помощью войск.
— Потребуется много войск. Но я согласен — никаких пушек. Изабелла, мне не верится, что такое возможно! Это гораздо большая победа, чем взятие Утреры. Теперь Медине Сидония не с кем будет бороться, только с нами, а на это он не осмелится.
— Он мог бы, если бы не жестокий урок Утреры.
— Нет-нет. Ты давно околдовала его, ещё в Гибралтаре. Иногда ты пугаешь меня, я боюсь той власти, которую ты имеешь над мужчинами. Жаль, что я тоже мужчина.
— О, нет, не говори так!
У Медины Садония резко испортилось настроение, когда он узнал о поступке своего врага. Баланс власти, так тщательно сохраняемый, изменился не в его пользу. Но он был верен короне. Он не мог перейти на сторону Португалии, так же как и не мог склониться на сторону мавров. Фердинанд и Изабелла огласили указ, согласно которому маркизу и герцогу запрещалось появляться в Севилье до тех пор, пока они не разрешат свои противоречия.
Но король и королева оставались в Севилье.
До Медины Сидония дошли сведения о том, что в городе быстро и решительно восстанавливается порядок. И это в Севилье, где преступники безнаказанно бесчинствовали годами, уверенные в том, что какой-нибудь воюющий феодал всегда примет их в свою армию.
Изабелла совсем недавно внедрила необыкновенное новшество, оказавшееся очень популярным среди простых людей. Вернее, это нововведение было известно уже давно, оно было рождено в то время, когда короли и королевы были гораздо ближе к своим подданным.
Изабелла восстановила церемонию королевских аудиенций, так же как возродила Санта Хермандад. Каждую пятницу она и Фердинанд выступали в роли судей в зале Стражников, чтобы решать юридические споры, которые любой подданный короны вне зависимости от его происхождения мог представить им для рассмотрения. Каждый человек мог обратиться к ним — они никому не отказывали, никакая жалоба не была слишком ничтожна, никакое преступление — слишком ужасно, чтобы о нём не могли узнать монархи. Обычно Изабелла недолго перешёптывалась с Фердинандом, прежде чем вынести решение, но окончательное слово всегда оставалось за ней.
Эти аудиенции с их свободной и простой процедурой превратились в настоящие спектакли. Севильцы обожали театр. Даже те, которые не судились, набивались в Большой зал в качестве зрителей, продолжая, традицию того действа, ради которого зал и получил своё название ещё тогда, когда его построили мавры. Молодая очаровательная королева, на голове которой красовалась корона, на плечах — горностаевая накидка, а на шее — рубиновое ожерелье — подарок Фердинанда, удовлетворяла их жажду театральных зрелищ. Жителям Севильи чрезвычайно льстило, что Высший суд королевства неделю за неделей продолжает находиться в их городе, внимательно и терпеливо занимаясь их проблемами.
Однажды, когда монархи наклонились друг к другу обсуждая одно из особо сложных дел, Фердинанд прошептал:
— Ты же не юрист, моя сеньора. Это трудный случай. Лучше отложить окончательное решение.
Изабелла ответила:
— Я знаю, кто прав, и собираюсь принять решение в его пользу. Существует так много законов, что юристы впоследствии определённо найдут какой-нибудь, чтобы обосновать моё решение.