— Изабелла, — спросил он, — как ты могла быть уверена в том, что простой народ, которому нравится кровавое зрелище, не затеет беспорядков, когда узнает, что ты приказала оборачивать концы бычьих рогов?
— Я вовсе не была в этом уверена, я просто надеялась, что люди не будут возражать против моего указа.
Сузив глаза, не убеждённый в правдивости её ответа, Фердинанд смотрел на неё.
— Наверное, в душе я сама простая женщина, Фердинанд. Может быть, поэтому мне ведомо то, что они чувствуют.
Но Фердинанд вовсе не считал её простой женщиной. Свет огромной луны Андалусии, проникавший сквозь верхушки пальм садов алькасара, где они гуляли вечерами, придавал волшебное очарование мягким шёлковым платьям, которые она надевала в лепною жару; и от Изабеллы, как он часто повторял, исходило колдовское очарование, передававшееся луне, а запах её духов — цветам.
— Как красиво ты умеешь говорить!
Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь прежде он был так внимателен к ней.
— Тебе не нравится такая простая жена?
— Я никогда не считал тебя простой, Изабелла...
Стражники, охранявшие их, менестрели, исполнявшие для них серенады, гитаристы, услаждавшие их слух музыкой, танцоры, шуты и акробаты, развлекавшие их, — все вплоть до горничных, лакеев и поваров перешёптывались между собой, подмигивали друг другу, делая широкие жесты, типичные для андалусцев: король и королева были любовниками. Жители Севильи обожали их. Как только положение в городе и провинции стало спокойным и безопасным, Беатрис де Бобадилла привезла инфанту к родителям, У Беатрис были для них донесения от её мужа, генерального управляющего Монетного двора: длинные листы, заполненные аккуратными, тесно расположенными цифрами.
— Я не собираюсь притворяться, что понимаю эти записи, ваше величество.
— Дорогая маркиза, — сказала Изабелла, предваряя словом «дорогая» новый впечатляющий титул Беатрис. — Я уверена, что тоже не смогу понять эти цифры, — Она знала, что это не так, но Фердинанд мог обидеться, если она не покажет отчёты де Кабреры в первую очередь ему.
Изабелла отдала листы Фердинанду, радуясь свободному времени и возможности провести его с дочерью. Фердинанд изучал цифры несколько вечеров, становясь всё мрачнее.
— Кабрера излагает всё более чем подробно, - наконец заявил он. — Ты представляешь себе, как дорого обходится нам война с Португалией?
Изабелла призналась, что не имеет об этом ни малейшего представления. Она была слишком занята и счастлива со своим мужем, чтобы думать о войне, которая уже в течение долгого времени не велась.
— Теперь Андалусия тоже будет вносить свою долю на расходы, — добавила она.
— Не думаю, что этого будет достаточно. Португалия не возобновляет войну только потому, что я воздвиг стену из пушек и солдат от Ксереса до Торо, но это обходится чрезвычайно дорого.
Изабелла просмотрела отчёт и пришла в уныние. Цифры Андреса де Кабреры, показывая, как потрачена каждая из прекрасных новых монет, рисовали далеко не оптимистичную картину. Война, невзирая на её вялотекучесть, сильно истощала казну.
— Так или иначе, мы ещё не банкроты, — вздохнула Изабелла.
— Мы скоро ими станем: этот путь ведёт нас к гибели.
Фердинанд предложил принять срочные меры. В государстве Арагон уже давно существовала инквизиция. В нём, так же как и в Кастилии, было много новых христиан, тайно исповедовавших иудейскую веру евреев, которые, чтобы защитить своё богатство, крестились и внешне достаточно убедительно исполняли обряды новой религии.
— Ценность инквизиции в том и заключается, что это самостоятельная, созданная на века организация. Она не только выкорчёвывает ересь, но и не требует почти никакой поддержки со стороны монархов. Всё делают сами люди. Никто не может ненавидеть тайных иудеев с большей силой, чем бедняки — истинные христиане. Это своего рода самоочищение, снизу доверху, как и в организации Санта Хермандад. Что особенно важно для нас в нашем теперешнем положении — собственность выявленных еретиков переходит к короне. Это бездонный, но в то же время совершенно законный источник дохода.