— Я постараюсь улучшить изобретение мавров, помоги мне в этом отец дьявола.
Но Изабелла призвала к прекращению взаимных зверств. В тюрьмах Гранады находились тысячи христианских пленников, не только захваченных в ходе этой войны, но и жертвы прежних набегов. Была опасность, что мавры, доведённые до отчаяния, их всех уничтожат.
— Существует иной способ доказать нашу веру и опозорить неверных, — сказала она.
Повсюду были свидетельства разрушительного пожара, который опустошил лагерь христиан: большие чёрные пятна всё ещё зияли среди шатров. Солдатам было чрезвычайно тесно в оставшихся палатках.
— Люди ссорятся из-за пустяков, когда им приходится жить в такой тесноте, — жаловался Фердинанд.
— Я считаю, что это не совсем хорошо, — заметила Изабелла. — Если люди ссорятся, то это потому, что им нечем заняться.
— Боюсь, что этому трудно помочь. На один час сражений приходится целая неделя бездействия. Такова тоскливая математика твоего метода ведения войны, моя дорогая. Войны будущего, вероятно, будут очень скучными.
— Мы не станем больше держать войска в палатках. Мы начнём строить здесь город!
Бездеятельность мгновенно прекратилась. Вместо тонких пожароопасных палаток стали возникать прочные дома в окрестностях Гранады. Солдаты и офицеры превратились в строителей. По всей равнине разносился шум: отделывали блоки, ковали железо, рубили лес; скрипели повозки, перевозя законченные конструкции. Строились не только вместительные помещения для жилья, но и конюшни, кузницы, мастерские по производству оружия, кухни, прачечные, склады и церковь, — всё это росло на глазах ошеломлённых мавров. Вместо палаток, которые могли бы быть быстро развёрнуты и так же быстро свёрнуты, строился город, жители которого никуда никогда не уйдут. Демонстрация абсолютной убеждённости Изабеллы в своей победе сделала гораздо больше, чтобы сокрушить воинственный дух мавров, чем дюжина выигранных битв.
Усиливая гнев, раздражение и уныние мавров, две широкие улицы пересекались под прямым углом в центре нового города. Таким образом, когда бы мавры ни смотрели вниз, они видели христианский крест, выполненный из вечного камня.
...Через три месяца после приезда Изабеллы строительство было закончено: последний камень уложен, последняя крыша настелена. Королева распорядилась начать вдоль улиц посадки деревьев.
— Едва ли они нам потребуются, — заметил Фердинанд.
— Это единственный город в Испании, который никогда не был осквернён маврами, — сказала Изабелла. — Деревья будут спасать от солнца будущие поколения и напоминать об этом. Пусть город живёт и процветает всегда.
— Армия хочет, чтобы это место было названо Изабелла, — сказал он. — Я согласен.
Но она дала городу название Санта-Фе, увековечивая святую веру, которая помогла его построить.
Стоимость строительства Санта-Фе была огромной. Изучая счета, которые он проверял так же тщательно, как и банкиры Валенсии, Фердинанд наткнулся на счёт «услуги картографа: десять тысяч мараведи». Он был подписан: «Христофор Колумб при дворе маркизы Мойа».
— Посмотри, посмотри! Что это такое? — Фердинанд протянул Изабелле лист бумаги.
— Я не знаю, откуда это.
— Твой итальянский моряк вернулся?
— Беатрис никогда о нём не упоминала.
— Похоже, что он уже здесь, но я не собираюсь платить. Пусть маркиза Мойа сама ему платит. Бог мой! Десять тысяч мараведи! За услугу картографа! Но не из моего кармана!
— Да, это многовато. Я выясню, что он сделал, чтобы заработать такие деньги.
— Если вообще сделал что-нибудь.
Колумб вернулся, чувствуя, как и все остальные в Европе, что война с маврами близится к концу. Он знал, что с окончанием войны возникнет новая возможность напомнить испанским монархам о своём предложении. Беатрис де Бобадилла снова приблизила его к своему двору.
Но Колумб не оставался без дела, праздно мечтая о своём путешествии. Не в его натуре было бездельничать, особенно среди бурлящей активности, которая окружала его со всех сторон по мере того, как росли прочные здания Санта-Фе. Он обратился к маркизу Мойа с просьбой найти для него дело. Маркиз скептически спросил его: