— Мужчина в моей палатке — это Франсиско де Вальдес, паж, и мы не должны отправлять его к королю.
Привязанность короля Генриха к собственному пажу была предметом одной из наиболее скандальных сплетен при дворе, и Беатрис была уверена, что Изабелла знает эти сплетни и прекрасно понимает их смысл. Разумеется, Беатрис сама никогда о них не упоминала.
Она попыталась объяснить:
— Вальдес хочет почувствовать себя мужчиной. Он говорит, что для него лучше биться на копьях на арене, чем петь для короля день и ночь. Все над ним издеваются и называют неприятными кличками. Он не может больше это выдерживать.
— Клички вроде «милый мой маленький дорогуша»?
— Я не знала, что тебе они известны.
— Мне рассказал Альфонсо, а также падре де Кока.
Её брат и её капеллан. Вероятно, она что-то услышала, заинтересовалась, и ей обо всём сообщили. Образование Изабеллы развивалось так же быстро, как и Беатрис, но никогда прежде она не сплетничала со своей лучшей подругой.
— Бедный Генрих, бедный мой странный сводный брат. Это, должно быть, колдовство или ужасное проклятие мавров. Ему необходимо отделаться от этих язычников — его приспешников.
— А я должна отделаться от мужчины в моей палатке! Он хочет бежать в Арагон. И я его не виню в этом. Он заявил, что это самый удобный случай, который у него когда-либо был. Он добрался до реки, но там очень много стражников. Один чуть не поймал его; именно тогда он спрятался в моей палатке. Я должна была ему помочь, Изабелла.
Изабелла улыбнулась в темноте:
— Конечно, должна, я понимаю. А теперь у тебя неприятности.
— Неприятности! Я попала в беду. Утром придут слуги, чтобы навести порядок, а там — дон Франсиско. Он не может уйти и не может остаться. Я подумала о платье...
— Он слишком высок.
— Во всяком случае, он отказался...
— Я согласна, что он не может оставаться в твоей палатке. Но может остаться в моей.
— О нет!..
— До тех пор, пока я не подберу ему нужную маскировку.
Изабелла оделась. Она спешила: оставалось немногим больше часа до рассвета. Сначала она подумала о плаще с капюшоном — монашеском одеянии своего капеллана, но падре де Кока путешествовал налегке и, вероятно, у него был только один плащ. Более того, она была уверена, что служителю церкви не понравится идея превращения де Вальдеса в священника, какой бы благородной ни была цель этого поступка.
Но существовали брат Альфонсо и его влиятельный друг Каррилло. Уж если у примата Кастилии не окажется лишнего монашеского одеяния среди всех его облачений: риз, мирских одежд и импозантных доспехов, — то у кого оно может быть? Она набросила плащ и приказала Беатрис:
— Возвращайся к себе в палатку и жди меня.
— Не совершай необдуманных поступков, Изабелла. О господи, я не должна была его впускать.
— Нет, ты поступила правильно. То, что я собираюсь сделать, тоже правильно, а то, что правильно, — должно обязательно удаться.
Эту поговорку она переняла у своей матери, вдовствующей королевы, — то было её кредо. Беатрис слышала, как стражник почтительно приветствовал Изабеллу, затем раздались удаляющиеся звуки тяжёлых шагов — это он провожал её к палатке дона Альфонсо, находившейся по соседству с палаткой архиепископа. Беатрис выскользнула в темноту и поспешила в свою палатку. Да, хорошо быть принцессой или знатной синьорой, которой стража не задаёт вопросов, — не одна дама распахивала дверцы своей палатки и исчезала в течение ночи, в то время как стражники смотрели в другую сторону. В своей палатке ома горячо зашептала:
— Единственное, что я знаю, то, что вы проведёте остаток ночи в палатке принцессы. Но, Вальдес! Если вы только повысите голос или произнесёте какое-то неподобающее слово...
— Нет, да благословит Бог её высочество!..
Никто не задавал вопросов по поводу плохого самочувствия принцессы на следующий день, так как это был день переговоров, а она не принимала в них участия. Королева Хуана ненадолго задержалась возле её палатки, поинтересовалась самочувствием Изабеллы, придержав на голове свою тиару, заглянула в палатку.