Глава 1
Провинциальный город Аревало был ничем не примечателен — совершенно неподобающая резиденция для королевы. Стены алькасара, её главной крепости, сильно обветшали. Железные прутья решёток на окнах проржавели и расшатались. Сады вокруг замка не получали должного ухода, потому что королева потеряла интерес к цветам. Да и на её скромную и к тому же нерегулярно выплачиваемую пенсию невозможно было содержать подобающее число слуг.
Окружающая местность была приятной для глаз. Поля, простиравшиеся во всех направлениях, напоминали золотое море, омывающее подножие длинного ряда холмов, поднимавшихся на горизонте. Фиолетовые цветы шафрана — растения, без которого была немыслима кухня Кастилии, наполняли воздух чистым сладким ароматом.
Между отдалёнными холмами, окаймлявшими небольшую долину, земля которой интенсивно обрабатывалась, как и все плодородные угодья древней Кастилии, медленно несла свои воды река Адахо. Здесь её воды были спокойны, но всего в нескольких милях к северу или к югу она полностью меняла свой характер, превращаясь в яростный бушующий поток либо в болото: на испанской равнине не было ничего постоянного, и с уверенностью можно было предсказывать лишь неожиданности.
По мнению королевы, лучшее, что приносила с собой река, было изобилие дешёвой рыбы, поставляемой к её двору по средам и пятницам каждую неделю. Во время долгого поста, который королева соблюдала с большей строгостью, чем многие люди при нынешнем правлении, в течение сорока дней, включая и воскресенье, подавалась только рыба. Даже её духовник говорил, что это больше пристало монаху, чем вдовствующей королеве. Комендант замка, старый грубый солдат, краснолицый и непочтительный, считал реку неизбежным злом, так как от её капризов зависел уровень воды во рве. Обычно мало внимания обращалось на то, что в горных крепостях состояние рвов оставляло желать лучшего и люди, проживавшие там, часто страдали от неизвестных болезней; в крепостях же, расположенных на берегах рек, за рвами следили, и здоровье людей было значительно крепче.
Лицо коменданта дона Педро де Бобадиллы покрывали шрамы от давно заживших ран, на запястьях и коленях, там, где цепи мавров когда-то впивались в тело, всё ещё были видны следы. Он поздно женился и до такой степени баловал свою юную дочь, что королева была этим просто возмущена.
— Очень плохо, что вы позволили ей ездить верхом на лошади вместо пони, — выговорила она ему однажды, — теперь инфанта тоже настаивает на лошади.
— Разве сама Жанна д’Арк не ездила верхом на лошади?
— Но до меня дошли слухи и о том, что ваша бесстыдница Беатрис плавала во рву прошлой ночью совершенно голая, как рыба. Это правда?
— Ваше величество, было уже темно и очень жарко. Я выпорол её за это. Но она не была совершенно раздетой, клянусь вам.
— Любое повторение подобной выходки приведёт к вашему мгновенному освобождению от службы. Не забывайте об этом, — произнесла королева.
— Повторения не будет, — поклялся комендант и предложил ещё раз выпороть свою Беатрис за то, что она подаёт плохой пример инфанте. Но королевский гнев быстро проходил. Комендант всё равно не наказал бы дочь второй раз, и он совершенно не боялся потерять свою службу — кто другой до такой степени почитал бы овдовевшую спутницу умершего короля, что предложил бы ей свои услуги за такое скромное жалованье?
Королева быстро забыла об этом случае и вновь погрузилась в состояние задумчивой меланхолии, уже давно ставшее для неё привычным. Небольшой её свите казалось, что любое усилие утомляло её с каждым днём всё больше и что она всё чаще пребывает в прошлом: тогда она была королевой Кастилии и Леона, старый король был ещё жив, и отвратительное слово «вдовствующая» ещё не добавилось к её титулу.
Однако вдовствующая королева всё ещё оставалась значительной персоной из-за детей: если у теперешнего короля Генриха не будет наследников — а за двенадцать лет, сначала с одной женой, затем со второй, они пока не появились, — то её сын, дон Альфонсо, унаследует корону.