— Только Бог может обещать тебе принца, Фердинанд. Я же могу обещать только, что родится ребёнок.
Фердинанд произнёс уверенно, вспомнив герцогиню Эболи.
— Я знаю, что родится принц.
— Никто не может этого знать.
Фердинанд открыл было рот, чтобы сказать: «А я знаю», но передумал.
— Неужели рождение дочери будет таким жестоким разочарованием? — спросила Изабелла.
— Нет, ведь будет и другой раз...
Странным образом беды государства послужили им на пользу. Фердинанд первый это понял. Это было несправедливо и нехорошо, но это радовало его:
— Генрих несёт ответственность за голод и чуму.
— Чума тоже? Где?
— Разве бывает голод без чумы? Как мне сказали — в Сеговии.
— Но бедный Генрих не может нести за это ответственность.
— Бедный Генрих в ответе за всё. Точнее, Генрих и евреи. Мы должны быть благодарны Богу! Чем больше будет ненависть народа по отношению к Генриху, тем больше будет любовь по отношению к тебе.
— И к тебе.
— Если они полюбят меня, это произойдёт только из-за переизбытка любви к тебе.
— Твои слова сладки, словно мёд. — Изабелла улыбнулась, но вспомнила о Беатрис. — Если в Сеговии чума, то Беатрис должна приехать сюда, в Дуэнас. Я немедленно ей напишу.
Фердинанд бросил на неё строгий взгляд:
— Будет ли это разумно? Подумай о принце!
Она заколебалась. Фердинанд помнил обо всём. Но ей бы хотелось, чтобы он не был таким рациональным, даже если будущие принц или принцесса могли с политической точки зрения значить очень много.
— Беатрис будет в безопасности в алькасаре. Её муж — еврей: похоже, они никогда не болеют чумой. — Тон Фердинанда не допускал возражений.
— Неужели ты веришь в эти россказни, как и в то, что евреи могут отравлять колодцы? К тому же он и не еврей.
— Порой случаются очень странные вещи. Существует определённая связь между состоянием общественных колодцев и вспышками чумы. Мои следователи очень тщательно изучали этот вопрос в Сарагосе.
Изабелла вздохнула:
— Боюсь, что в действительности никто ничего не знает. Но в Алькасаре Сеговии есть свой собственный колодец, вода там немного горчит, но она безопасна.
На время эпидемии она решила не приглашать Беатрис в Дуэнас. Кроме того, как она могла пригласить Беатрис и не позвать её мужа, Андреса де Кабреру, который отказался покинуть свой пост даже для того, чтобы присутствовать на свадьбе Изабеллы. И кто знает, может быть, чума завтра вспыхнет и в самом Дуэнасе?
— Это вряд ли возможно, — сказал Фердинанд. — В этом архиепископальном городе, главой которого является брат Каррилло, живёт не так много евреев. А Сеговия кишит ими.
— Разве в Арагоне мало евреев? — спросила Изабелла. В голосе её зазвучала упрямая нотка.
Фердинанд уловил её.
— Я не хочу ссориться с тобой по такому поводу, моя сеньора. На самом деле их там так же много, как и везде; но они не настолько богаты. Инквизиция об этом заботится.
Изабелла тоже не хотела ссоры, хотя ей хотелось задать вопрос: «Стал ли ты богаче из-за того, что их сделали беднее?»
Ей было известно, насколько скудна казна Арагона. Поэтому она рассмеялась:
— Мне жаль, что ты должен был отдать целый флорин герольду.
— О, нет-нет. Это было вложение капитала. За этот флорин я приобрёл друга. Разве ты не видела выражение его лица? Он совершенно не ждал денег. Он получил флорин за то, что привёз нам плохие и оскорбительные новости. — Фердинанд пожал плечами и вздохнул: — Всё равно, нам придётся жить на мои восемь тысяч флоринов какое-то время, так я подозреваю.
— Мне очень, очень жаль, Фердинанд.
Он потрепал её по подбородку.
— Неужели ты действительно думаешь, что я огорчаюсь? Говорю тебе, времена изменятся, они уже меняются.