Затем все знатные лорды во главе с кардиналом Мендосой стати преклонять колени и целовать его руку, клянясь в верности. Твёрдокаменные гордые кастильцы у его ног! В этот момент Фердинанд искренне пожалел о своём недавнем поведении в Арагоне, особенно об интрижке с гувернанткой Алонсо.
Изабелла с тщательностью, которая восхитила его (ему постоянно приходилось открывать всё новые стороны в характере жены), подготовилась к претензиям мужа по поводу её коронации. Её юристы создали великолепную защиту по каждому пункту брачного контракта и готовы были продемонстрировать, что они вовсе не унизили Фердинанда, а, напротив, выступили в его интересах так же, как и в интересах единой Испании. А что касается того, что обнажённый «меч правосудия» несли перед женщиной, а именно этот факт вызвал его самый сильный гнев, то разве он хочет, чтобы хаос, царивший в стране во время царствования Генриха, продолжался бы и сейчас? В королевстве, где все декреты должны быть подписаны совместно и Фердинандом, и Изабеллой, — разве он не хочет, чтобы эти декреты имели настоящий вес?
Если Изабелла не надеялась, что сможет воздействовать на его сердце, то она верила, что сможет подействовать на его ум. Но ей удалось сделать и то и другое...
— Теперь, — сказал Кабрера, вздохнув с облегчением, — она может приобщить его к государственным делам. Есть много войн, в которых он, вероятно, захочет принять участие.
— Возможно, он не так уж и плох, — недовольно признала Беатрис.
В минуты близости, последовавшие за официальным примирением, растревоженная совесть и чувство отвращения к самому себе заставили Фердинанда сказать:
— Мне очень жаль, что пришлось так долго оставаться в Арагоне.
— Но ты же сражался за святое дело, — спокойно ответила Изабелла. — Я была с тобой каждую минуту.
Она не упомянула об Алонсо, но Фердинанд почувствовал, что должен сам заговорить о нём:
— Я даже не был знаком с тобой, когда встретился с матерью этого мальчика. Я должен был признать его когда-то, ты понимаешь... Это справедливо.
— Но я не упрекаю тебя, мой дорогой.
Он бы хотел, чтобы она сделала это. Он мог бы тогда подчеркнуть древнее право принцев сбиваться с пути истинного. Но она лишила его этой возможности.
— Как тебе удалось завоевать кардинала Мендосу? Изабелла, мой маленький государственный деятель, это был ловкий ход.
— Он сам приехал. Генрих не признал ла Белтранеху своей дочерью на смертном ложе, и Мендоса не смог поддержать её притязания. Ты знаешь, что теперь произойдёт с ла Белтранехой?
— Я был очень занят, — сказал Фердинанд, — и ничего не слышал. А что? Монастырь?
— Она собирается замуж за португальского короля Альфонсо.
— Не может быть, — расхохотался Фердинанд. Его смех и их близость снова заставили сердце Изабеллы радоваться и петь. — Но я думаю, что это создаст нам много новых проблем, моя дорогая, — рассудительно отозвался он, немного подумав.
— Так и есть. Людовик Французский не признает наш брак: он поддерживает ла Белтранеху. Мендоса думает, что мы будем вынуждены вести войну на два фронта: с Португалией и Францией. Бедный Генрих! Он так легко мог предотвратить эту войну за право наследования. О, мой дорогой, я так рада, что ты вернулся ко мне! Так много нужно сделать! И мы сможем сделать это только вдвоём.
— А почему Каррилло не приехал? — спросил Фердинанд. — Он всё ещё занят производством золота?
— Надеюсь, что только этим.
— Или он ревнует к кардиналу?
— Боюсь, что да.
— Это плохо, — произнёс Фердинанд. — Теперь уж мы точно потеряем его. Но я всё-таки постараюсь не допустить этого.
Изабелла была почти уверена, что её старый друг, который, по сути, пренебрёг ею во время встречи Фердинанда, теперь будет находиться постоянно в союзе с её врагами. Но ей приятно было видеть, как оживилось лицо Фердинанда, когда он заговорил об их совместном будущем. Всё было как во время их первой встречи — она была счастлива, как никогда. Фердинанд тоже был счастлив: теперь он мог участвовать в управлении государством, гораздо большим, чем Арагон.
— Но наше королевство Кастилия, — он всегда говорил «наше», — находится в таком невероятном хаосе. Ты ехала в процессии позади обнажённого «меча правосудия». Так используй его!