Когда в зал вошел Рибе, разговоры за столом перешли на шепот. Премьер-министр воспользовался дверью в нижней части зала и неторопливо обходил всех собравшихся. Тем, кого он не удостоил рукопожатием, досталось подмигивание или всего лишь кивок головы, в зависимости от того, кем их считал премьер — сочувствующими или проблемными. На середине пути Рибе остановился. Вставший для рукопожатия человек был известен всем — лидер рабочей партии Трюм Дал. Фредрику пришло в голову, как похожи эти двое — премьер-министр и лидер оппозиции. Обоим под шестьдесят, слегка седеющие и с худыми лицами — таких представляешь себе, когда думаешь о марафонцах, умерших от инфаркта на четвертой миле. На политиках были темные узкие костюмы. У Рибе бросающийся в глаза галстук синего цвета, у Дала — как будто окунулся в кровь рабочих.
— Старший офицер, — кивнул Рибе Фредрику и протянул руку Кафе. — И Икбаль, если память мне не изменяет? Как там ваша дочь?
Кафа с удивлением покачала головой.
— Имя верное, но дочери у меня нет, — быстро ответила она.
Премьер закатил глаза.
— Прошу меня извинить. Столько лиц. В любом случае, спасибо вам за ваш вклад в дело защиты родины. Именно вам посвящен сегодняшний праздник. — Он щелкнул каблуками, подошел и встал за стулом с высокой спинкой во главе стола и дождался, пока шум в зале стихнет.
После главного блюда Фредрик воспользовался возможностью выйти. Яркий свет факелов отбрасывал танцующие тени на стены крепости, запах парафина бил в нос. Каменные стены усиливали звук шагов. Пройдя по мосту через ров за стеной крепости Фредрик остановился, откинул голову назад и стал слушать заунывную песню веревки, бьющей по флагштоку. На темном небе был жирно обведен молодой месяц. Острые снежинки кусали щеки и ложились на стекла очков. Неужели на этот город наконец снизошел снег?
За спиной Фредрика раздался стук тяжелых каблуков по деревянному мосту.
— Фредрик Бейер?
Он опустил голову и обернулся. Ему протянула руку женщина с красивым узким лицом. Светлые волосы ниспадали на плечи, и он точно знал, что видел ее раньше.
— Да?
— Я заметила, что вы сидели среди почетных гостей и надеялась с вами познакомиться. — Ее рука была костлявой, как у старушки, хотя ей явно было едва за тридцать. — Бенедикте Штольц, — представилась она, с усилием выдвинув вперед нижнюю челюсть.
Фредрик понял, где ее видел. Бенедикте Штольц — репортер с ТВ2. Он помнил ее по документалке о договорной коррупции. Фильм получился просто огонь.
— Я знаю, кто вы, — сказал он. — Мне нельзя говорить с журналистами.
— Говорят, вы — честный коп?
Фредрик был высокий, почти метр девяносто, но ему не пришлось склонять голову, чтобы встретиться с ней взглядами.
— Вы поэтому здесь? Ищете порядочных людей? — Он сухо засмеялся. — Вы знаете, что зал набит политиками?
Она не засмеялась.
— Вы же сын Кена Бейера, верно?
Фредрик склонил голову набок. Что это сейчас было? Его отец умер больше двадцати лет назад. Бюрократ, проведший все свое время за письменным столом.
— Если я не ошибаюсь, ваш отец работал на американцев? В посольстве?
— Работал.
— Понимаете, я составляю обзор. Речь идет о совместном норвежско-американском военном проекте во время холодной войны. В этой связи всплыло имя вашего отца. Я пытаюсь выяснить, в чем заключалась его работа.
Фредрик вежливо улыбнулся и жестом показал, что собирается вернуться на праздник. Между каменными стенами в подворотне Фредрика и Бенедикте сопровождал прохладный ветер.
— Простите. Я не очень знаю, чем именно занимался мой отец, но поверьте мне, интересным человеком он не был. Думаю, вы ищете не того Кена Бейера.
— Возможно, — сказала журналистка. — Может, название Равнли вам о чем-нибудь говорит?
— Нет.
У лестницы в замок стояли трое мужчин, одетых в костюмы. Видимо, они услышали шаги Фредрика с журналисткой, потому что один из них, толстый мужчина средних лет с выпученными глазами и красными щеками, посмотрел в их сторону. Затем сжал руку в кулак и направил толстый средний палец вверх.
— Твою мать! — воскликнул Фредрик. — Этот мудак что, только что показал мне фак?
— Думаю, этот жест предназначался мне, — сдержанно произнесла Бенедикте. — У нас с ним сегодня вышла небольшая стычка.