Выбрать главу

Нет, она не могла быть рабыней.

Квинтус стоял столбом, и, возможно, это длилось целый час. Один раз девушка выглянула наружу, и он впервые разглядел ее удивительные глаза – голубые, голубее, чем летнее небо.

Он до дрожи замерз. Нужно было с ней познакомиться, узнать, кто она. Ему повезло: в доме был черный ход, который вел прямиком на кухню. Квинтус постарался беззвучно открыть дверь, но та завизжала, словно кот, которому наступили на хвост. Огромный детина в поварской шапочке обернулся на звук:

– Что угодно молодому господину? Кухня не место для гостей этого дома.

Квинтус хотел солгать, сказать, что ошибся дверью, но не смог.

– От господина нехорошо пахнет, – заявил повар. – Господин может пойти помыться в ванной комнате снаружи.

Удивительные голубые глаза смотрели прямо на него, и мальчишка про себя удивлялся, как взгляд таких светлых глаз может быть столь глубоким.

Она хихикнула.

Ему стало стыдно.

В ванной комнате он вымыл руки и лицо и даже пытался оттереть пятна с тоги. Безуспешно.

Он все же решился проникнуть обратно в кухню и, запинаясь, позвал:

– Я прошу прощения…

– Хорошо, – сказал повар и мотнул головой в направлении черного хода.

В саду Квинтус собрался с духом и прошептал:

– Кто она?

Повар с ухмылкой покачал головой и сказал сущую правду:

– Она дочь Эфросин. И не продается.

Вернувшись на кухню, Октавиан пожал плечами.

– Балбес.

– Он симпатичный, – отозвалась Мария.

– Симпатичный?! Облеванный пьянчуга!

Уже следующим утром Квинтус вернулся. Запертый дом был погружен в сон. Вокруг не было ни души. Квинтус прокрался вдоль внешней стены, следуя ее изгибам, и оказался возле озера. Там он перелез через ограду и скрылся в колючем кустарнике. Сад был необыкновенно большим, цветущим и ухоженным. Но сад, за исключением бодрствующих птиц, тоже спал. Квинтус мерз и, бормоча себе под нос, призывал Венеру. К его полному изумлению, она вняла мольбам, ибо на траве прямо перед ним появилась вчерашняя незнакомка.

И что ему делать?

Она остановилась на расстоянии нескольких шагов, отыскала грабли и начала работать. Он не смел вздохнуть, но сердце билось так громко, что его должно было быть слышно и за кустами. Так и вышло, потому что девушка вдруг взглянула прямо на него, удивленно, но без страха.

– Это всего лишь я, – произнес Квинтус.

– Я вижу. А что ты здесь делаешь?

– Я молил богов, чтобы ты пришла.

– Что ж, кажется, они тебе благоволят, – ответила девушка, и ее звенящий смех, как будто изумивший птиц, заставил их замолчать.

Пришел Сетоний, со своей скованной походкой, немного медлительный, как обычно по утрам.

– Так ты уже здесь, Мария, – зевая, констатировал факт садовник.

– Да. Знаешь, за что зацепились грабли?

Сетоний не был настроен на загадки, поэтому отрицательно помотал головой.

– Они зацепили римского солдата, который перебрался через стену.

Сетоний тут же проснулся, отступил немного назад и бросил долгий взгляд на Квинтуса. А потом вдруг расхохотался.

– Очень хотелось бы знать: как ты перелез через стену?!

Он внимательнее вгляделся в мальчишку и пришел к выводу, что, несмотря на обуревавшее его смятение, тот довольно неплохо выглядел. В итоге садовник заявил:

– Я сам был юн и знаю, каково ощущать в теле огонь. Мария, безусловно, красива, но мы не можем позволить похотливым котам лазать здесь, ты и сам понимаешь. Если у тебя честные намерения, иди к ее матери и попроси разрешения видеться с девушкой.

Квинтус поклонился, оправил одежду и согласился:

– Я так и сделаю.

– Замечательно. А теперь ты исчезнешь тем же путем, каким проник сюда.

Когда Квинтус вскарабкался обратно на стену, он уселся на гребне и помахал Марии рукой;

– Увидимся.

– Посмотрим, – отозвалась Мария, но Квинтус видел, что она вовсе не так неприступна, как хотела бы казаться.

Вахта Квинтуса длилась до десяти часов. Он ходил взад-вперед и в такт шагам разучивал слова которые должен был сказать Эфросин. Эту пышную женщину Квинтус испугался еще прошлым вечером. «Мое имя Квинтус Петрониус. Я сын кентуриона Галла Петрониуса из шестого сирийского легиона. Моя мать и сестры живут в Риме мы не богаты, но на жизнь хватает. Я здесь чтобы просить руки юной Марии».