«Слуги, подчиняйтесь своим господам, почитайте и уважайте их, не только добрых и справедливых, но и суровых. Ибо, если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу».
«И вы, жены, почитайте мужей ваших».
Многое в этом послании отмечено печатью иудейского воспитания Симона, он был иудеем, знавшим свой закон:
«А вы – избранный народ, царственное священство, святые люди, принадлежащие Богу, призванные провозглашать Его достоинства».
Все послеобеденное время заняла работа над переводом, с трудом понимая арамейский текст Мария едва находила подходящие слова. Она была возмущена.
Ночью она плохо спала. Леонидас был в отъезде, и ей не с кем было поговорить. На другой день она проверила все написанное, сравнила с оригиналом и послала Терентиуса передать равви Амахе свиток и наилучшие пожелания. Сама Мария не хотела встречаться с раввином. Не хотела спорить.
Однако беспокойство ее не оставило, и было трудно собраться с мыслями и продолжить собственную работу.
Глава 18
Прошло несколько недель. Мария, как обычно, согнувшись, сидела над своим свитком, когда от садовых ворот донесся стук. Терентиус тут же доложил, что о ней спрашивают равви Амаха и два других господина. Высокий нубиец выглядел на редкость валено.
– Пригласи их войти.
В первый момент Мария просто впала в смятение, увидев одного из вошедших. Симон Петр заполнял пространство комнаты своим телом и исходившей от него мощью. Равви Амаха попытался было сказать, что они пришли поблагодарить Марию за перевод, но его слова потонули в громовом возгласе Симона:
– Мария, Мария Магдалина!
Он заплакал, обнимая женщину, упал на колени и стал целовать ее руки.
– Сестра!
Мария смертельно побледнела и застыла. Она пыталась как-то разрядить обстановку, пыталась что-то сказать, но язык не слушался ее. Лишь когда она отыскала взглядом стоявшего в дверях слугу, то смогла прошептать:
– Вино и фрукты ждут нас в беседке.
Следующий час она никогда не сможет вспомнить полностью: в голове было пусто, и все чувства словно застыли. Симон Петр был все так же шумен, целовал ее руки и громогласно возвещал о том, что наконец-то смог найти ее, ученицу, которую Иисус возлюбил больше всех.
Несмотря на свое оцепенение, Мария не могла подавить гнев, он пульсировал в ее жилах, она покраснела, выпрямилась и посмотрела прямо в глаза Петру.
– В последнюю нашу встречу ты назвал меня лгуньей и выгнал, – произнесла она дрожащим голосом.
– Да. – Теперь задрожал голос мужчины. – Прости меня. Думаю, нам следует попытаться понять друг друга.
Все эти слова прозвучали как приглашение к сотрудничеству. Хотела ли Мария этого? Должна ли была?
В следующий миг появился слуга с закусками. Пока Мария уверенно накрывала на стол, все получили короткую передышку.
Мария кивнула третьему гостю.
– Я полагаю, мы не знакомы.
– Меня зовут Павел.
Мария шумно вздохнула, она помнила разговор Леонидаса с раввином, где Павел из Тарса упоминался как крупный христианский мыслитель. Он должен был создать основу для новой веры.
– Я слышала о тебе, – сказала Мария, сумев каким-то образом скрыть удивление. С первого взгляда Павел казался совсем незаметным: маленький рост, скрюченная спина, ничем не примечательное лицо. Павла было почти не видно на фоне огромного, эффектного Петра.
– Я давно мечтал встретиться с тобой, – ответил Павел, – услышать твои рассказы об Учителе.
Его глаза светились умом, а взгляд был пронзительным. Она выдержала этот взгляд.
– Мое понятие о непостижимом своеобразно, и я опасаюсь задеть кого-либо. В некоторых вещах я далеко не так убеждена, как Симон Петр.
Симон вмешался:
– Но тебя Он любил больше всех.
Во время длинной паузы Мария пыталась успокоить сердце и собраться с мыслями.
– То, что сейчас сказал Симон, служит примером, как разительно отличаются наши взгляды. Мы, Его ученики, были простыми людьми, с мелкими мыслишками и большой завистью, поэтому и возникало столько споров о том, кого Иисус любил больше, кто был к Нему ближе. Нечто вроде братского соперничества… – подбирала слова Мария. – Когда Иисус говорил о любви, то имел в виду не личную связь. Он любил, и Его любовь нельзя было измерить или оценить, она была всеохватывающей. Она не могла стать больше или меньше, Он всех любил одинаково. Каждый миг Он был внимателен, даже если с кем-то встречался случайно, тот человек в полной мере мог ощутить Его любовь.
Павел впервые улыбнулся, и эта улыбка его преобразила.