– Это Мария, женщина, которую я встретил и полюбил.
По толпе пронесся удивленный шепот, когда Иисус заключил Марию в объятия и поцеловал. Теперь ей уже не нужно было принимать какое-либо решение.
Глава 22
Когда на другой день они снова собрались в беседке, Павел решительно взял слово:
– Я много думал над твоими словами о Его любви, охватывавшей все и всех. Но в Его проповедях есть необъяснимые противоречия: когда Ему сообщили о том, что родственники пришли Его навестить, он сказал: «Кто моя мать и кто братья?» – а человеку, желавшему похоронить отца, ответил: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Он учил: «Я пришел не с миром, но с мечом. Ибо я пришел восстановить сына против отца, дочь против матери, невестку против свекрови. Я пришел сделать домочадцев врагами». Ты тоже слышала это?
– Да.
В голосе Марии не было и тени сомнения.
– Как ты можешь это объяснить?
– Я могу рассказать, как я это понимаю.
Павел кивнул, и Мария заговорила:
– Я уже говорила о Его странствиях по пустыне. Тогда Он впервые понял, что другие люди не слышат голоса, постоянно говорившего с Ним.
– Это, должно быть, испугало Его? – осторожно спросил Павел.
Мария согласно кивнула.
– Да. Но Он к тому же познал важную истину. Он сказал, что наконец понял, зачем людям столько законов и правил. И еще понял, что прочные семейные связи опасны.
Она, поколебавшись, продолжила:
– Мы практически воедино сплавлены с родителями. Это необъяснимо, но нам сложно не подчиняться им. Но если так будет в течение всей жизни, можно утратить способность действовать самостоятельно.
Мария неуверенно развивала свою мысль:
– Но прежде всего, мне кажется, Он восставал против того, что люди рассматривают любовь только как личную привязанность, связь. Он еще говорил, что легко любить близких, но сложнее любить тех, к кому люди относятся как к преступнику или прокаженному.
Павел выглядел озадаченным, но внезапно заговорил Симон Петр.
– Этого Он требовал от нас с братом. Он сказал: «Идите за мной». И мы пошли, покинув отца и его лодки… Никто не говорит, что это было легко. Мать плакала, отец был в ярости. Мы были нужны ему, но покинули – и поступили постыдно. Почти весь Капернаум презирал нас.
Мария подарила Петру теплый взгляд и сказала:
– Со мной было так же. Мне пришлось написать приемной матери письмо и сообщить, что я не вернусь назад. Она была добра ко мне, найденышу. Заботилась обо мне и воспитывала как собственную дочь. И я знала, как нужна ей. Мы как раз собирались вернуться в Грецию, я должна была стать ее опорой и поддержкой в старости.
Глаза женщины наполнились слезами. Но она собралась:
– Сложно объяснить, какой властью обладал Иисус.
– Так ты думаешь, Он имел в виду, что человек должен противопоставить себя собственной семье, чтобы стать свободным?
– Да. Вырасти и стать самостоятельным. А этого не может произойти без борьбы, как Он говорил: «Сын встанет против отца, дочь против матери»…
Павел замотал головой, но Мария не останавливалась.
– Это верно, что Его называют и Богом, и человеком. Но я знала его лишь как человека, а как Бог Он был непостижим – так и должно быть. Тогда, во время наших странствий, я даже не пыталась понять. Но потом, все эти годы, я думала над этим.
Беседа иссякла, и Павел сидел, глубоко погруженный в свои мысли, как вдруг распахнулись садовые ворота, и послышалось приветствие?
– Мария! Мария!
Трое мужчин наблюдали, как Мария птичкой вспорхнула и почти слетела вниз по лестнице.
– Леонидас!
Высокий грек обнял ее и закружил, и оба громко засмеялись.
– Я думала, тебя не будет еще несколько дней.
– К северу от Кипра нас настиг попутный ветер. Петр разозлился: эти двое вели себя неприлично. Он должен был знать, что идет в дом язычника. Лицо Павла сморщилось сильнее обычного Если бы он попытался представить супруга Марии, ему наверняка привиделся бы тучный торговец, однако перед ними стоял светский человек немного надменный, как все образованные язычники. Только равви Амаха не удивился, а обрадовался.
Леонидас поставил жену наземь и перевел удивленный взгляд на беседку.
– У нас гости?
– Да, иди, поздоровайся с ними.
Леонидас приветствовал равви Амаху теплым объятием и повернулся поздороваться с остальными. Раввин представил их, сначала Симона Петра, а затем Павла.
Грек обратился к первому:
– Мы уже встречались.
Симон ответил: