Как и в моей душе.
Я равнодушно смотрела на такую же равнодушную картину. Мыслей не было от слова совсем. Внутри меня поселился медленно разъедающая тоска пополам с безысходностью. Словно плесень.
Не знаю, сколько я простояла. Наверное, очень долго. Потому что вконец замёрзла. Хотелось кому-то рассказать, поделиться. Но рядом никого не было. Чёртово одиночество! Это так страшно. Кажется, жить одному хорошо, комфортно, но вот когда случаются такие моменты – становится страшно.
Я задумалась. Хотя почему это я одна? Ничего подобного! У меня есть лупрос. Живая душа. Не знаю, есть ли у лупросов душа, но пока мне не доказали обратное, буду считать, что есть. И он всегда рядом. А ещё у меня есть Николай, Вера Брониславовна и Анатолий. А ещё я должна довязать жилеты луковианцам. Они сделали хороший заказ. Большая партия. Нельзя подводить. Это ударит по моей репутации.
Да. Дядю Лёню, увы, не вернешь. А мне нужно жить дальше.
Да, вот такой у меня характер. Погрустила, потосковала и пошла жить дальше.
И начала я с того, что подобрала клубок и принялась распутывать и наматывать обратно нитки. Здесь это дефицит и разбрасываться ценным ресурсом нельзя.
Я повела носом.
Фу.
За трое суток еда на столе уже аж завонялась. Ну разве можно устроить такое свинство в том помещении, где живёшь!
Морща нос, тем не менее я сперва аккуратно домотала нитки на клубок и положила их на место. Надо будет немного повязать. Три дня не вязала, а скоро стыковка и как я буду смотреть в глаза луковианцам?
Решено – сегодня двойная норма. Как раз и спинку жилетки закончу. А завтра вот прямо с утра начну переднюю планку. Кто-то из луковианцев по моим подсчетам должен будет причалить дня через два-три. Как раз должна успеть. Во всяком случае приложу усилия.
Выработав такой план, хоть и примитивный, но тем не менее, я решительно направилась к столу, где громоздилась испорченная еда.
Ругая саму себя за нерадивость, я хотела уже собрать всё и отнести в дыру в туалете, но неожиданно интересная мысль пришла в голову.
Я внимательно осмотрела всю испорченную еду. И вот что странно – она уже начала подгнивать, а вот никакой плесени, мукора, грибков я не увидела. Нужно посмотреть, что будет дальше. На какой день появится заплесневелость?
Не знаю, зачем это мне. Вроде пенициллин открывать здесь я не собираюсь.
Ладно, будем считать, что это входит в мою тактику познания этого мира.
Но оставлять портящуюся еду на столе нельзя. Дышать испарениями вредно. Да и запах. Я оглянулась по сторонам на скудную обстановку моего креста и решила, что лучшим выходом будет, если я перенесу испорченную еду в комнатку, что служила моей предшественнице спальней. Там и дверь закрывается. Значит, вонищи не будет.
Вторая мысль, которая пришла мне в голову не была столь вменяемой и рациональной, но, очевидно, весь этот коктейль эмоций и потрясений, что я пережила за последние дни, притупил здравый смысл и элементарную адекватность.
В общем, я взяла бутыль с лупросом в руки и вытащила пробку.
– Давай, Вася, – сказала я, встряхнула легонько бутыль и выпустила лупроса на стол.
Вася осторожно, словно не в силах поверить, что это правда, ступил на заставленный испорченной едой стол и принялся осторожно принюхиваться, шевеля усиками.
– Ну извини, – развела руками я и вздохнула, – последние деньки выдались не очень. Понимаю, что запашок так себе, но, мне казалось, тебе такое нравится.
Вася от комментариев воздержался, зато принялся деловито ползать между размокшим тестом и чёрствыми лепёшками. А я за ним наблюдала. Та еда, которую таинственные «партизаны» с кухни передали вместе с посланием, уже подходила к концу, и я стала уже задумываться, чем буду кормить лупроса дальше.
По всему выходило, что кормить его скоро будет нечем.
Еда, которую ему передавали, пахла мёдом и немного гнилью, поэтому я посчитала, что испорченная еда тоже может прийтись ему по вкусу. Теоретически.
И вот сейчас я смогу проверить на практике. Во всяком случае буду знать, что он любит (или не любит).
Пока лупрос разбирался с едой, я сходила вымыла его бутылку и поставила её сохнуть под струями тёплого воздуха.
Боялась ли я того, что Вася меня укусит и я умру от яда?
Нет, не боялась. Да, я отдавала себе отчёт, что так может быть, но мне это было безразлично. Если укусит – значит умру и весь этот ужас, наконец-то, закончится.
Вася немного побродил по столу и остановился возле хлебной «тарелки» с каким-то овощным пюре с рыбными волоконцами, которая за трое суток уже практически гомогенизировалась и издавала особо неприятные запахи. Но Васе, похоже, это пришлось по вкусу, так как он притормозил именно там, а затем деловито и обстоятельно принялся насыщаться.
Этот процесс проходил долго, практически всё то время, пока я дёргала рычаг, получила свою порцию еды (густой овощной суп с мясом, кусок лепёшки и небольшой кусочек чего-то похожего на плотный кисель или ягодную пастилу), съела её и начала выполнять двойную норму по вязанию жилетки для луковианца.
Наконец, Вася, сыто шевеля усиками, отвалился от «тарелки» и улегся явно подремать.
– Вася, – покачала головой я и поставила рядом с ним бутылку, – давай-ка соблюдать дисциплину. Раз ты поел, то теперь полезай обратно. Потом я тебя ещё выпущу. Обещаю.
Вася недовольно подвигал усиками, но внезапно для меня, юрко полез обратно в бутылку.
Я удивилась. Честно говоря, не ожидала от него такой покладистости.
Что это было? Условный рефлекс? Или же он меня понимает и просто не хотел портить со мной отношения? Поэтому и выполнил мою просьбу?
Интересно. С этим мне предстояло ещё разобраться.
Ведь кто такой лупрос? По нашим, земным, меркам, это жук, то есть насекомое (хотя, может, он к каким-нибудь типа членистоногим или кистепёрым сухопутным рыбам относится, но это уже я фантазирую от скуки). И вот я что-то не припоминаю, чтобы насекомые поддавались дрессировке. Где-то я читала, что у одной женщины была ручная бабочка. Но это не точно. Как дела обстоят с лупросом я вообще не знаю.
Вот и будет возможность проверить.
Остаток дня я занималась тем, что аккуратно перенесла испорченные продукты в маленькую комнатку-чуланчик, плотно закрыла дверь, а стол возле моего топчана тщательно вымыла. И пол потом тоже протёрла. Пока так, а вот завтра повторю уборку и будет совсем хорошо.
В завершение работы я решила себя подбодрить. Поэтому сварила себе маленькую порцию кофе и долго-долго сидела за столом, не спеша читала газету (уже на третьей странице) и прихлёбывала скупыми глоточками, вдыхая божественный кофейный аромат.
Жизнь вроде налаживается.
Так прошло еще несколько дней. Жилетку, кстати, я довязала и даже начала новую. И вот, наконец, произошла стыковка с крестом Николая. Первое, что я сделала, это сразу же расставила все точки над i:
– Николай, я думаю, ты видел, как Столп убил дядю Лёню, – начала непростой разговор я.
Николай кивнул и тихо произнёс:
– Сам лично я не видел, но другие рассказывали. Так что знаю.
– Понимаешь, дядя Лёня был вторым из двух кандидатур для Общества, которых я обещала привести к ним наверх, – мрачно вздохнула я и подняла на него глаза, – представь, он как чувствовал. Не хотел наверх. Уговаривал меня спуститься. Убеждал. Но я его переспорила. Как и тебя. Поэтому я считаю…
– Я знаю, о чём ты сейчас будешь говорить, – перебил меня Николай резким тоном, что я аж вздрогнула. Обычно он никогда себе этого не позволял.
– Ты о чём?
– Ты знаешь, о чём, – продолжил Николай и, очевидно, чтобы смягчить резкий тон, улыбнулся, – пойми, Мария, нужно двигаться наверх.
– Но дядя Лёня…
– Это судьба, Мария! Сволочная сука судьба! Ты уверена, что если бы он не спустился на самые нижние уровни, то там бы его не достал залп от Столба?
– Туда молнии бьют редко, – тихо ответила я.
– Но ведь бьют же?