Кони, вместе с наездниками, продолжали валиться как подкошенные, поднимая вверх, от резких телодвижений, кубометры снега. Вскоре вся новгородская конница скрылась под занавесом плотно окутавшей её снежной взвеси. Озлобившийся неприятель, прямо из — за постоянно образующихся всё новых живых завалов, принялся разряжать в нашу сторону свои колчаны со стрелами. Особенно упорствовали суздальцы, начавшие остервенело пускать стрелу за стрелой. Я воочию смог пронаблюдать только момент старта множества стрел, однако возможности дальнейшего созерцания я был напрочь лишён.
— Щиты! — прокричал начохр Сбыслав. — Прикрываем государя!
По щитам, как град об стену, часто забарабанили стрелы. В принципе я в таком бережном обращении не нуждался, так как был облачён в прекрасные доспехи, но охранной службе не мешал есть свой хлеб. Пехотные полки тоже не сильно пострадали, тучи стрел, пущенных новгородцами, со страшным скрежетом ударяли и чертили глубокие царапины в доспехах и отскакивали от них, не причиняя воинам особого вреда. Но большая часть стрел намертво застревала в фанерных щитах, оббитых по краю железными облучами. Лишь редкие крики боли раздались в пехотных построениях и через некоторое время раненные стали самостоятельно покидать строй, направляясь в лагерь на перевязку.
Немного послушав барабанную дробь стрел по щитам, я услышал новую команду.
— Стрельцы! По — взводно, начиная с первого, стреляй!
Осторожно выглянув из — за щитов, я увидел, что союзная конница, проявив изрядное мужество и упрямство, приблизилась вплотную к плотно сомкнутому строю из щитов и торчащих из него частокола копий. На некоторое время установился частый, дробный звук выстрелов из ружей. Затем из гуляй — городов ударили картечью орудия. Нас сразу стало заволакивать дымом. И, судя по доносящимся истошным крикам, исходящим от несчастных дружинников, огнестрельное оружие на все сто выполнило свою кровавую работу.
— Сигнал ратьерам! — прокричал я на ухо вестовому, и скоро в небо ушла пороховая ракета, давая знать затаившейся вблизи лагеря коннице, что пора и им принять участие в заварушке. Злыдарь был предупреждён, что при выходе из лагеря, ему предстоит в первую очередь отработать по неприятельской коннице.
Но даже огнестрел не смог окончательно остановить атаку. Оставшиеся невредимыми всадники, действующие из глубины строя, под звуки труб, лязг доспехов и топот копыт обрушились на передние шеренги пехотинцев. Я видел, как всадники из первой разреженной шеренги, полностью потерявшей даже подобие некого конного строя, останавливали своих коней, не решаясь атаковать плотно сбитую пехоту. Но в статичном положении надолго оставаться им не удавалось. Увлекаемые сзади накатывающей конной лавиной, дружинники были вынуждены буквально выбрасываться на вражьи щиты и копья, словно идущая на нерест вверх по течению горных рек горбуша.
Но ни мужество, ни упорство, никакие другие трюки не могли помочь новгородцам проломить строй, потому как всё у них пошло наперекосяк с самого начала боя. А самое главное, финишный удар у них вышел, во — первых, слабый, потому как у коней не было достаточной силы разгона, а во — вторых, он был осуществлён сильно разреженным и не правильным по построению конным строем. Всё вместе, как результат, это сделало его крайне не эффективным. Прорвать таким, даже не ударом, а вялым конным натиском, порядки обученной панцирной пехоты было попросту невозможно. Вклинившиеся в шеренги конники под градом копий, мечей и бердышей стали быстро умирать, а задние «жидкие» ряды их товарищей, не чувствующие за своей спиной поддержки и узрев столь плачевные результаты атаки первой волны, стали поворачивать коней вспять.
По всему фронту атаки, сквозь грохот, лязг и рёв то тут, то там слышались безнадёжное:
— Назад, братцы! Назад! Отскакиваем!
Но было поздно. Во фланг новгородской коннице, с оглушительным боевым кличем «Слава!», врубились смоленская конная дружина — ратьеры. Тактика и вооружение ратьеров напоминали ещё не существующих западноевропейских рейтар. В бою они должны были сблизиться с врагом и разрядить в противника свои пистолеты — два с пулями и две раструбы с картечью, затем, по — ситуации — либо отступить для перезарядки оружия, либо продолжить нанесение удара, плавно переходящего в ближней рукопашный бой с применением сабель и булав. Причём на ходу разряжалась только первая пара пистолетов, вторая пара приберегалась про запас для рукопашной схватки.