Воеводы, слушая мой спич, лишь кивали головами, соглашаясь с моей аргументацией. Это была правда, и возразить мне по существу было некому и нечем.
Из Новгорода необходимо было, как можно раньше выдернуть произрастающий в нём торгашеский корень, своим ростом забивавший развитие промышленности, что вызывало деградацию экономики и отставание в развитии. Надо признать, что уже сейчас новгородцы проигрывали немецким купцам в конкурентной борьбе. Если раньше, пару веков назад, новгородские купцы привозили в отсталую Европу продукцию технологически более развитой Византии или собственные изделия, изготовленные по новейшим византийским и восточным технологиям, то теперь ситуация менялась на прямо противоположную. Новгородцы стали забрасывать собственное производство, обменивать более простые сельскохозяйственные продукты и иное сырьё (меха, воск) на изделия немецких ремесленников. Причём даже сырьевые продукты обмена часто были не собственного производства, а реэкспортными. Вот так и получалось, что спекулятивная, транзитная торговля брала верх над промышленным развитием.
А это мина замедленного действия, ведь торговля сырьём, без собственной конкурентоспособной промышленности — это цивилизационный тупик, но именно на такой скользкий путь стало Новгородское княжество. Новгород медленно, но верно превращался в некое паразитическое образование на теле Руси. Торговля, а не ремесло и уж тем более не сельское хозяйство, была источником новгородского богатства.
Потому Новгород, без постороннего вмешательства, вскоре должен превратиться в периферию немецкой «Ганзы», ее восточный форпост. На роль «собирателя русской земли» ни сейчас, ни в будущем Новгород не тянул, так как не был в этом заинтересован. Вообще все торговые республики, не только Новгород, не заинтересованы в формировании национального рынка. Им не нужна единая централизованная страна, поскольку их процветание базируется на посреднической торговле, а не на собственном производстве.
Чем раньше Новгород свернёт с кривой дорожки спекулятивного капитала и слезет с сырьевой нарко иглы — тем лучше для всей Руси. Поначалу это болезненно, но в стратегическом плане ставка на собственное производство — беспроигрышный вариант для будущего развития любой страны. Все торговые республики — и немецкие, и итальянские рано или поздно лопались как раздутые мыльные пузыри, становясь лёгкой жертвой иностранных интервентов.
Прибывающие в Смоленск полки расквартировывались за городом. Поля с пожухлой травой почернели от войлочных палаток для пехотинцев и рогож, которыми укрывали лошадей. Заранее заготовленные продовольственные склады с припасами стали таять с пугающей быстротой. Полки, сведённые в более крупные подразделения — рати и корпуса, день за днём, неделями напролёт, усердно отрабатывали взаимодействие. За городом ни на час не смолкали утробные звуки труб и бой барабанов.
Особенно тяжёлыми выдались первые дни общевойсковых учений. В войлочных палатках стоял густой запах шерсти вперемежку с потом от разутых ног. Ратники с удовольствием скидывали сапоги вместе с окровавленными от мозолей портянками. Сюда же ещё примешивался гнилостный аромат осенней сырости: промозглая погода чередуемая оттепелями быстро разлагала пожелтевшие остатки опавших листьев и травяного покрова. Тёмными и беспросветными ночами температура воздуха опускалась ниже нуля, заставляя всё живое искать укрытие от этого пробирающего до костей мороза, особенно неприятного при высокой влажности воздуха.