Сбивающиеся с ног, вымотанные, покрытые испариной вестовые, из — за обрушившегося на них нескончаемого потока приказов и донесений, наконец, сообщили мне, что Псковский Кром взят под охрану, и я могу там разместиться.
Вместе с телохранителями, распугивая по пути кружащиеся над бранным полем тучи воронья, через распахнутые настежь ворота я въехал в покорённый город. Раздававшийся до сих пор тревожный набат колоколов смолк, всё вокруг сразу как — то замерло и погрузилось в давящую тишину. Слышно было из — за стены лишь недовольное карканье потревоженных ворон, да кудахтанье кур, разбегавшихся из — под копыт коней. Улицы казались вымершими, горожане попрятались за высокими частоколами своих дворов, вдоль маршрута следования стояли лишь стрелки с пикинерами.
— Где народ? — удивлённо спросил у командира 2–го смоленского полка.
— Сбыслав приказал всем с пути твоего следования убраться, — доложил Томила, — а неслухов приказал расстреливать из арбалетов. Пока дворы не проверены и не зачищены, лучше от любопытных постеречься, безопасней будет! Мало ли кто из недобитых вояк по тебе, государь, из толпы стрелу пустит!
Что же, логика в его словах была, возражать я не стал. В тереме, испуганные челядины, погоняемые тычками и затрещинами телохранителей, накрывали на стол. Трясущиеся от страха холопки, расставлявшие кушанья и яства, были одеты нарядно и цветасто. Переговаривающиеся между собой в восторженных тонах о прошедшем бое воеводы, бросали на челядинок масленые взгляды. Отчего те ещё больше пугались и краснели.
— Имейте в виду, напиваться я вам запрещаю! — заявил я во всеуслышание, придав голосу побольше злой язвительности, тем самым обломав воеводам намечавшуюся разлюли — малину. — В ближайшие дни всем войском мы должны будем выступить! Освободим Ливонские земли и города от остатков немцев и датчан.
— И то верно! Правильно, государь! — раздались одобрительные выкрики.
— Надо это осиное немецкое гнездо спалить, чтобы они в наш дом больше не летали и нас не жалили! — отхохмил под одобрительные комментарии остальных участников застолья Белослав, командир 5–го Вяземского, только недавно подошедшего к Пскову.
За столом я просидел ещё минут десять. Всё это время воеводы и полковники обсуждали произошедшее сражение, наперебой делились друг с другом своими впечатлениями. Но вся эта дискуссия велась всё больше в шуточной форме, с остротами и смехом, чему способствовали расставленные ёмкости с пивом, водкой и вином. Ну, оно в принципе правильно, разбирать прошедший бой, делать выводы нужно на свежую голову. Поэтому слушать и дальше эту болтовню я не стал, а по — быстрому решил смотаться отсюда. Заранее, наметив для себя симпатичную «жертву» для ночного блудодейства, и кивком головы подозвал к себе одну из обслуживающих наше застолье молодок.
— Пойдём, проводишь меня до опочивальни! — я аккуратно взял её за руку. — Дежурный на ночь воевода Малк! — распорядился я, уже вставая из — за стола, в ответ прозвучало «слушаюсь, государь!»
Все присутствующие вежливо встали, провожая из — за стола своего шефа.
— Остальным, свободным от дежурств воеводам и полковникам, тоже советую не задерживаться и идти отдыхать! Завтра всех нас ждёт напряжённый день! Благодарю за службу, служилые бояре! — сказал всем на прощание, уже в дверном проёме. — Служу государю и Смоленской Руси! — раздалось в ответ.
— Теперь уже Смоленск можете не поминать, довольно будет отвечать «Служу государю и России!». Почти половину Руси, мы с вами и с Божьей помощью, объединили!
Пропустив вперёд служанку я следовал за ней по пятам, двигаясь по тёмным, узким коридорам. Сзади, громыхая доспехами, спешил за нами десяток телохранителей. Наконец мы очутились в большой, слабоосвещённой восковыми свечами комнате. Суетящихся и наводящих здесь марафет челядинников быстро повыгоняли телохранители, предварительно тщательно осмотрев все закутки, щели, лари и сундуки, но никого не обнаружив.