я оказывалась не она. - У Колодцев волнения. Инквизитор опять жаждет крови. Говорят, уже состряпан приказ об аресте коменданта Сабурова, но мне что-то верится с трудом. Какой смысл его арестовывать? Чуму этим не напугаешь, а город останется без градоначальника... - Какие волнения? - спросила Ян. Спросила больше из вежливости, потому что о беспорядках в городе узнавала от бакалавра, а тот - от коменданта. В настоящий момент Еву больше занимала неподатливая пробка «Осенней печали». Совсем ослабла, посетовала она про себя, бутылку открыть не могу. Почему же Даниэль не идет?.. - Перебои с поставкой питьевой воды, - резко, по-мужски сказала Каина. - Вода из Горхона непригодна даже для стирки. Воду доставляют из степных родников колесными цистернами. Цистерну тащат лошади. Лошади дохнут от Песчанки, также как и быки. Те и другие практически полностью вымерли. - То есть в скором времени нас ждет не только чума, но и жажда? - уточнила Люричева, с тоской глядя на пустой мундштук. Она была страстной курильщицей. Однако тонких черных сигарет «Леди», которым полагалось бы дымиться в этом мундштуке, наполняя гостиную горьковатым гвоздичным ароматом, в Городе не осталось. В Городе вообще не осталось табака, кроме разве что контрабандистских запасов. По несчастливому совпадению, обе табачные лавки располагались в квартале Кожевенники, в Факельную Ночь сгоревшем дотла. - Очаровательная перспектива. Надо полагать, Инквизитор пресекла беспорядки в зародыше? - Н-ну... да, - Анна в очередной раз жемчужно улыбнулась. - Отправила туда десяток ликторов с приказом стрелять на поражение. Впрочем, стрельбы не было. Вспыхнувшая из-за бочки с водой массовая драка рассосалась моментально, едва люди увидели черно-красные ликторские мундиры. Обыватели боятся Инквизитора, как чумы. - Скверный каламбур, Анна, - Мария Каина осуждающе сдвинула узкие густые брови. - В зачумленном городе стоило бы сказать «боятся как огня». Огонь очищает, а призвание Инквизитора как раз и состоит в очищении. Человеческих душ - от скверны, тела - от болезни, общества - от преступности. Должна признать, госпожа Лилич - очень эффективный чистильщик, и ее боятся не напрасно, ибо она, в отличие от многих служителей Его, подлинный паладин Церкви. Даже ты, Анна, при всей своей невероятной одаренности, должна понимать, что такое подлинный паладин. - Куда уж мне, - Анна, которую только что изящно назвали дурой, решила подыграть. - Что же такое подлинный паладин святой нашей матери Церкви, расскажи, будь добра? - Механизм, - подала голос Люричева из глубин своего кресла. - Машина, наделенная почти абсолютной властью приказывать, взыскивать и карать. «Делай что должен, и будь что будет», «пусть рухнет небо, но восторжествует закон» и тому подобное. Не подкупить, не запугать, не соблазнить, не разжалобить. Можно убить, но кто на это отважится? Не зря ее прозвали Карающим Бичом. - Отлично сказано, - одобрительно кивнула Каина. - Таким и должен быть настоящий Инквизитор. Анна скривила губы в презрительной гримаске. - Глядя на тебя, можно подумать, что ты ею восхищаешься. - Именно так, - серьезно сказала Мария. - И ненавижу. Боюсь. И... мне сложно объяснить. Мне кажется, если бы она не выбрала служение Церкви, из нее вышла бы прекрасная Агатовая Хозяйка. Да, и не смейте смеяться!.. Анна, что ты смеешься, дура!.. - Потому и смеется, что дура, - небрежно бросила Люричева. Лара, отчаянно покраснев, воззвала: - Мария! Юлия! Как вы можете!.. - что вызвало у белокурой певички новый приступ неудержимого хохота, и та, задрыгав ногами, повалилась лицом в подушки. «Переигрывает», - холодно подумала Ева Ян, ожесточенно сражаясь с наглухо запечатанной «Осенней печалью». - Ох, - Анна, разрумянившаяся и растрепавшаяся, аккуратно промокнула глазки кружевным платком. - Ох, Мария, ну ты и скажешь. Хозяйка! Да какая она Хозяйка? Вы посмотрите на нее внимательно. Женское начало отсутствует начисто. Мужик в юбке, параграфа кусок, а ты - «Хозяйка»... О, Даниэль. Мы рады вас видеть. Здравствуйте. Данковский, незаметно спустившийся с второго этажа по крутой полутемной лестнице, остановился на пороге. - Здравствуйте, Анна. Мария, Юлия, Лара, - легкий поклон, поочередно каждой из женщин, вежливая улыбка - одними уголками губ. - Взаимно рад видеть всех вас... в добром здравии. - Мрачновато шутите, мэтр, - усмехнулась Люричева. - Я не шучу, - сказал бакалавр. - Вы позволите присоединиться к вашему милому застолью? - Разумеется, Даниэль, - как всегда, первой отозвалась Ангел с ослепительной салонной улыбкой, и Еве Ян внезапно захотелось вцепиться певичке в горло. Вместо этого она лишь крепче стиснула горлышко бутылки. Каина сдавленно фыркнула и отвернулась к окну. - Если только вы окажете Еве посильную помощь. Иначе мы рискуем остаться без вина, а я напрасно потеряла шубу... - Ого, «Осенняя печаль»? Надо же... Отдай-ка, - Даниэль забрал бутылку, одним круговым движением кисти извлек наружу злосчастный штопор с насаженной на него пробкой и кривовато усмехнулся. - У вас все хорошо? Ева?.. - Все хорошо, - как заклинание, шепотом повторила Ева Ян. По гостиной поплыл сладковатый мускатный аромат. Анна и Юлия хищно раздули ноздри. Убежденная трезвенница Лара согласилась на символическую «капельку» на дне бокала и сняла со стены гитару с вылинявшим бантом на грифе. Ева купила гитару года два назад, на уличной распродаже старых вещей. Купила, совершенно не умея играть, толком не зная, ради чего ей понадобился инструмент - на вид совершенная рухлядь, покрытая растрескавшимся лаком. Она принесла покупку домой и поставила в угол прихожей. На следующем же чаепитии Лара Равель с нечленораздельным воплем вцепилась в антикварное чудовище, заявив, что это отличная концертная гитара - нужно лишь перетянуть струны и как следует настроить. Ева предложила отдать гитару ей. Лара наотрез отказалась, заявив, что лучше будет играть, приходя в гости. В недоумении пожав плечами, Ева уступила. Логику Лары порой не понимал никто, кроме самой Лары. Однако дочь штабс-капитана Равеля оказалась права - звук у настроенной и подновленной гитары оказался превосходный, глубокий, богатый, берущий за душу. А вот у самой мадемуазель Равель голос был совсем не под стать инструменту: тихий и вроде бы жалобный, словно полудетский. Он не подходил ни для томных столичных романсов, до которых большой охотницей была Анна, ни для разбитных студенческих баллад, радующих душу Люричевой. Подходил он лишь для тех песен, которые сочиняла сама Лара Равель. И это было хорошо, потому что песни были удивительно уютные. Как однажды метко заметила Каина, они походили на осенние дни в Степи - задумчивые, наполненные уходящим летним теплом и дремотной печалью. Ну а если хотелось, чтобы громко и весело - на то была Анна Ангел. Но хотелось нечасто. ...Когда ты вернешься, все будет иначе - Нам бы узнать друг друга. Когда ты вернешься, А я не жена и даже не подруга... Когда ты вернешься, Вернешься в наш город обетованный, Когда ты вернешься - Такой невозможный и такой желанный?.. «Осенняя печаль» алела в бокалах, разговор шел своим чередом. - Каюсь, я невольно подслушал вашу беседу, - говорил Данковский, удобно устроившись в кресле. - Хочу вас успокоить: тотальная жажда Городу в ближайшее время не грозит. Запасов питьевой воды хватит по меньшей мере на неделю, разумеется, в режиме строгой экономии. Голод нам тем более не страшен. Морозильники на Складах забиты мясом под самую крышу, причем это запасы, сделанные еще до начала эпидемии. Вот Чума - это опасность исключительно реальная. Но и здесь есть обнадеживающие новости. Со дня на день должен прибыть Санитарный Корпус. Там будут лучшие медики Имперской Академии. Уверен, они смогут победить Песчанку. Вспомните, к примеру, как успешно они справились со вспышкой паратифа в Галатийском анклаве. Он вытянул из кармана мятую пачку духовитых казенных папирос, с сомнением поглядел на нее и спрятал обратно. - А что вы думаете о действиях Инквизитора, мэтр? - светским тоном осведомилась певица. - Говорят, она собирается взять под стражу коменданта Сабурова? Вы ведь видитесь с комендантом, что он сам думает по этому поводу? - Пр