оручения - и гвардейцам не пришло в голову задержать ее. Женщина пересекала двор, лавируя между ящиками, Даниэль запоздало признал в ней Юлию Люричеву. Юлию, переодетую анархисткой из фильма, с сосредоточенным лицом и сжатыми в узкую нитку губами. Ей оставалось пройти до крыльца не больше десяти шагов. Юлия резко отшвырнула папку - кружась, разлетелись белые пустые листы бумаги - и в ее вытянутой вперед руке появился маленький, блестящий матовой синевой начищенной стали револьвер «Кобольд». Рука не дрожала, доказывая, что Люричева не первый раз в жизни имеет дело с оружием и прекрасно знает, как им пользоваться. Звонко щелкнул взводимый курок. Юлия нажала на спуск, но взяла слишком высоко - пуля выбила фонтанчик красной крошки из кирпичей над головами Пепла и Анны. Певица шарахнулась в сторону, быстрым, но совершенно бессмысленным жестом скрестив руки над головой и сбив на землю свою вычурную шляпку. Пепел не бросился к дверям, стоял неподвижно, пристально глядя на приближающуюся девушку с револьвером. Юлия шла, словно цирковая актерка по туго натянутому канату. Каждый шаг ее сопровождался хлопком выстрела. Она взяла Анну на прицел, она не могла не попасть - с такого малого расстояния и в столь крупную цель, как человек. Выплюнутые «Кобольдом» пули уже расколотили полуподвальное стекло, с тупым хрустящим звуком ударялись в стену Управы, разнесли огромную доску для объявлений - а Анна оставалась невредимой. Отгремели шесть выстрелов, барабан провернулся вхолостую, курок ударил по пустоте вместо подставленного капсюля. Услышав характерный звук осечки и поняв, что осталась безоружной, Люричева бросила бесполезный «Кобольд». Сунула руку в карман, выхватила нож - самодельный клинок с пестрой наборной рукояткой - и умелым движением замахнулась им снизу вверх, в точности хулиган, берущий свою жертву «на перо». Анна коротко вскрикнула. Песок под ее ногами взметнулся смерчиком, Даниэль ощутил пробежавшую по двору волну холодного упругого воздуха - и страха. Сковывающего сердце, туманящего рассудок, требующего немедленно бросить все и бежать, бежать как можно дальше. Юлия не завершила своего движения, кончик ножа лишь рассек материю пальто Ангел - и тут кто-то из гвардейцев Пепла выстрелил Люричевой в спину. Ее кожаная куртка разорвалась, Юлия нырнула лицом вперед, прямо на не успевшую уклониться Анну. Женщины отлетели к стене, упали, переплетясь руками и ногами. Юлия, похоже, скончалась сразу - а оказавшаяся под ней Анна несколько ударов сердца билась и хрипела, пытаясь столкнуть с себя тяжелое тело. Даниэль видел ее взметнувшуюся руку в элегантном рукаве с золотыми пуговицами - руку, беспомощно протянутую к Пеплу. Рука упала, Анна больше не шевелилась. Под женщинами начало быстро расплываться черное пятно блестящей крови. - Мертвы, - констатировал Пепел, склонившись над убитыми. Гвардейцы, громыхая сапогами, поспешно стягивались с разных сторон двора, и генерал раздраженно махнул в их сторону рукой, вполголоса распорядившись: - Уберите это. Да, и это тоже, - он мимоходом пнул носком сапога один из чемоданов певицы, тот закачался, но не упал. Пепел же, утратив всякий интерес к нелепо погибшей знакомой, устремил взгляд на бакалавра: - Мэтр Данковский, я полагаю? Вы на редкость вовремя. У меня есть к вам несколько вопросов - как раз по вашей специализации. Идемте, - он скрылся за внушительного вида двустворчатыми дверями Управы. Глава 23. Данковский: Отчет. В вестибюле, где прежде навевали тоску салатно-серые стены и вытертый коричневый линолеум, связисты установили доставленный на поезде телеграфный аппарат Бодье, протянув и забросив провода на уцелевшие телеграфные столбы. Судя по назойливому треску и выползающей на пол длинной желтоватой ленте с точками и тире, Бригада обрела связь со Столицей и докладывала о своем прибытии на место. Посреди просторного холла громоздился на растопырившей опоры треноге пехотный пулемет, нацеленный тупым железным рылом на двери - и Данковский задался вопросом, по кому собираются вести огонь гвардейцы, не по вирусам ли Чумы? Нелепо яркими квадратами выделялись расклеенные по стенам рекламные плакаты с объявлениями о грядущих благотворительных распродажах и танцевальных вечерах со сборами средств для нуждающихся детей. Пепел легко взбежал по широкой лестнице с облупившимися латунными перилами на второй этаж - туда, где некогда располагалось ведомство Сабурова, скучали над бумагами и сплетничали клерки, а комендант выслушивал жалобы городских обывателей друг на друга. Стены в длинном гулком коридоре были бледно-розовыми, с развешанными через равные промежутки гравюрами в тонких позолоченных рамках. Дурно отпечатанные гравюры изображали виды Столицы и фонтанного каскада в Бод-Бадере. Порой бакалавр всерьез подозревал, что существует некий строжайше засекреченный циркуляр с предписаниями касательно того, в какой колер надлежит окрашивать стены присутственных учреждений и какого рода картины в них развешивать. Чиновника, допустившего хоть малейшее отступление от параграфов циркуляра, ждет строжайшая кара с лишением должности и полугодового жалования. Караульный распахнул перед генералом и следовавшим за ним Данковским высокие белые двери со строгой эмалевой табличкой «Александр Сабуров, прием по будням с 10 до 17». За три недели пребывания в Городе бакалавр неоднократно навещал коменданта как дома, в Стержне, так и здесь, на рабочем месте. Обширный, чопорный кабинет Сабурова почти не изменился. Только большой квадратный стол выдвинули на середину, разложив на нем ворох карт и чертежей, а глубокие кожаные кресла расставили вдоль стен. В простенке между двумя высокими окнами появилась подробная схема железнодорожных путей страны, с отмеченной яркой синей звездочкой Столицей в центре. Город находился в самом дальнем от нее левом верхнем углу - на конце длинной Северо-Восточной ветки. Помимо карт, на столе лежали вещи, донельзя знакомые бакалавру. Разбухшая от многочисленных заметок Тетрадь, переплетенная в синий ледерин, и вытащенный из кофра фонограф, рядом с которым раскатились валики с записями. Видимо, недавно генерал и его подчиненные прослушивали составленную бакалавром летопись пришествия Чумы. Даниэль ожидал увидеть в кабинете Инквизитора, но мадам Лилич отсутствовала. Караульный чуть придержал бакалавра на входе, охлопал карманы, ловким и давно отработанным движением извлек из-под кардигана посетителя обрез. Переломил стволы, извлек патроны, забрав их себе, и положил обезвреженного «Кентавра» на стол. Пепел гостеприимно махнул рукой: - Проходите, мэтр. Сожалею, что вам пришлось стать очевидцем столь кровопролитной внештатной ситуации, но с ушедшими на покой анархистами вечно одни неприятности. Никогда не знаешь, что им взбредет в голову. Вы, случаем, не водили знакомство с этой экспрессивной мадемуазель? - С Юлией Люричевой? Да, немного, - бакалавр подошел к столу, принялся машинально сортировать валики с записями по датам. - Она служила преподавательницей литературы в одной из здешних школ. У нее был сложный, но привлекательный характер и весьма циничные взгляды на жизнь - но я не думал, что она способна взять в руки оружие и причинить кому-то вред... - Года три назад ваша знакомая Люричева проходила по разработкам Департамента внутренних дел как Наваха, - поделился сведениями Пепел. - Входила в группировку небезызвестного Анджея Стаматина. Из револьвера по мирным гражданам барышня Наваха не стреляла и мины в поезда не подкладывала, но как агитатор и автор прокламаций не знала себе равных. Считалась единственной более-менее постоянной подругой Стаматина. Когда ищейки сели ему на хвост, он бросился сюда, прятаться ей под юбку. Полагаю, Стаматин до сих пор скрывается где-то в Городе - но мы непременно его выкурим и доставим в Столицу, для показательного суда. - Анджей Стаматин умер от Язвы, - бакалавр вспомнил отдаленный треск единственного выстрела и короткую вспышку в сумерках. - Я присутствовал при этом и могу офи