льных бесед. Вдоль одной из стен громоздился диван, обтянутый медового цвета бархатом с кожаными вставками. Маленький журнальный столик безжалостно отодвинули в сторону, а центральное место в комнате занял массивный дубовый стул, притащенный из вестибюля Управы, где его несколько десятилетий подряд попирали седалищами дежурные клерки. Вполоборота к оцепеневшему на пороге Данковскому на стуле сидела женщина в черном шелковом платье, наглухо застегнутом под самое горло. Запястья и лодыжки пленницы были тщательно примотаны широкими полосами плотного бинта к подлокотникам и ножкам кресла. Лицо закрывала темная ткань натянутого на голову мешка, левый рукав платья был аккуратно разрезан от запястья до предплечья, открывая тонкую, сильную руку. Рядом возился невзрачный гвардеец со значком сержанта, раскладывая на металлическом подносе поблескивающие шприцы и длинные запаянные ампулы, похожие на стеклянные снаряды. Услышав скрип двери, он торопливо выпрямился и козырнул начальству. - Вольно, - махнул ему генерал и через плечо пожаловался: - В какой обстановке приходится работать. Янчевский, результаты? - Отсутствуют, ваше превосходительство, - с недовольным видом отрапортовал сержант. - Молчит и подписывать что-либо наотрез отказывается. Увеличить дозу? - Скверно. Что ж, прервемся ненадолго, - Пепел чуть повысил голос: - Мадам Лилич, к вам гость. Можете с ним побеседовать, если хотите. Сержант, снимите мешок и ступайте прогуляйтесь. Через четверть часа, если не появится прогресс, продолжим. Тугой безупречный узел светлых волос Аглаи Лилич рассыпался густыми, переливающимися льняным серебром прядями. Зрачки затопили радужку, оставив только крохотный светло-серый ореол. Остекленевшие глаза Инквизитора упорно высматривали что-то на потолке, где красовалось облупившееся панно с изображением степного пейзажа. Посиневшие от напряжения губы сошлись в узкую щель, верхняя нависала над нижней - Карающий Бич впилась зубами в собственную плоть, лишь бы не издать ни звука. На скулах цвели два ярко-алых пятна, кожа на лице и шее отекла и словно выцвела, сделавшись болезненно-белого цвета. - Пятнадцать минут, - напомнил Пепел. Дверь за генералом и его штатным палачом закрылась. - Лилич! - окликнул Данковский. - Аглая! Ты меня слышишь? Это Данковский. Аглая, ответь, если можешь! «Чем они ее накачали? - бакалавр склонился над подносом, разбирая крохотные лиловые и синие буквы на выпуклых стеклянных боках. - Актедреон, гидробромид скополамина, амитал-натрий - адская смесь, в шпионских романах ее еще именуют «сывороткой правды». Они прикончат ее, но не подчинят. Она пропала. И я тоже». - Аглая! - Даниэль отыскал тонкую ампулу нашатырного спирта, переломил ее под носом у женщины. Резкий аммиачный запах вывел Инквизитора из оцепенения, она дернулась, с трудом сфокусировала взгляд на стоящем перед ней человеке. - Аглая, ты меня видишь? - Данковский, - надтреснутым, слегка размытым голосом произнесла Лилич. - Вы и в самом деле здесь? Я все слышу и кое-что понимаю... только двигаться не могу. Сколько он вам дал времени? Ужасно хочется говорить. Начну - не остановлюсь, пока все не выложу. Пепел наверняка подслушивает под дверью, но мне наплевать. Он меня отсюда не выпустит. Ни меня, ни тебя, никого. Он хочет оставить от Города ровное место. Мария Каина оказалась права - я умираю от отравы и в одиночестве, - она со всхлипом втянула воздух сквозь зубы. - Послушай меня. Послушай, не перебивай. Пепел, он чудовище - не выдуманное, настоящее. Ему нравится играть людскими жизнями, он наслаждается своей властью над нами. Он будет рассуждать, дразнить надеждой, выдвигать условия - а потом ему наскучит забавляться и он с легкостью уничтожит свои живые игрушки. Да, знаю, ты думаешь, я ничуть не лучше - распоряжалась и вешала. Но я не вздернула никого, кто бы не заслуживал смерти! Никого! А этот - этот уничтожит все и всех, больных и здоровых. У него есть законное основание - он спасает страну от распространения эпидемии. Его уже начали побаиваться в Столице. Выслали сюда, вместе с его Бригадой, вдруг они тут и загнутся. Но от таких даже Чума отступится в страхе. Он вернется героем. - Аглая, - Данковский прервал ее горячечную исповедь. - Аглая, когда ты ехала сюда - ты знала? Знала, что Город заранее обречен? - Нет, - Инквизитор отчаянно затрясла головой. - Нет! Я знала, что мне поручили безнадежное дело, но я была уверена в том, что сюда прибудет Санитарный Корпус. Что выживших спасут. Мне намекнули, я должна раз и навсегда обезглавить Уклад, истребить саму память о нем. Установить примат Церкви и покончить с правлением Трех Семей, освободив место для новых владельцев концерна - и я это сделала. На законных основаниях. Но я не знала, что за мной прибудет Пепел! Я не знала! Не знала! - она судорожно хватала ртом воздух. - Я столько всего не знала! Я была слепой, Даниэль, а теперь я умираю - в ужасе от того, что вижу мир таким, каков он есть! Я ничего не подпишу - не могу позволить Пеплу уничтожить его, ведь он живой, он обладает душой и смотрит на нас. Великий удург Степи - воплощенное чудо Господне, а Многогранник с этими сумасшедшими детьми убивает его. Пусть Пепел разрушит его. Пусть польется кровь и вернется жизнь. Сохрани Город, - ее речь становилась все более бессвязной, почти лишенной пауз: - Башня - точка, где мир истончается, она Там и Здесь одновременно. Она - паутина для божьих чудес. Там соприкасаются настоящее и выдуманное. Моя одержимая сестра мечтала отыскать способ сшить две эти полосы воедино, посягнув на права Господа, единственного истинного владыки чудес. Ты знал, что у меня была старшая сестра? Здесь ее называли Черной Ниной, - Аглая хрипло рассмеялась. - Каина - местная Хозяйка, а я - столичный Инквизитор, правда, здорово? Когда Нина умерла, ее сошедший с ума от тоски муж залучил в Город полоумного Стаматина. Тот возвел башню, но чуда не произошло. Нина не вернулась. Останови эту карусель - с Хозяйками и плененными чудесами, слышишь? Убей башню. Там - колыбель иллюзий. Там - зло. Только Господь имеет право на чудеса. Аглая судорожно сглотнула и часто-часто зашевелила пальцами привязанных рук, словно отбивала на широких подлокотниках некую стремительную мелодию. Даниэль знал, ее не спасти - да и вряд ли она хотела быть спасенной. Он молчал под тяжелым взглядом умирающей женщины. Белокурая голова откинулась назад, с силой ударившись затылком о высокую спинку стула. Инквизитор обмякла, завалившись немного вправо и по-прежнему яростно смотря прямо перед собой - только серые глаза постепенно тускнели, заволакиваясь мутной слюдой. Сильный толчок в спину отбросил бакалавра в сторону. Влетевший сержант Янковский, ругаясь, бросился к пленнице, загрохотал шприцами на подносе. Усилия сержанта были бессмысленны - и Даниэль боком выбрался в кабинет. - Госпожа Лилич скончалась, - негромко сказал бакалавр. Помолчал и добавил, не обвиняя, но констатируя факт, - по вашей вине. Вы ее убили. - Что за ерунда, она умерла от Чумы, - пренебрежительно отмахнулся Пепел. - Мир ее праху. Надо составить протокол о ее кончине. Позже мои парни избавятся от тела, это не составит особого труда. Придется обойтись без чокнутой святоши. Вам она тоже вещала о чудесах? - он положил «Постановление» перед собой, окружив его несколькими исписанными листами с гербом Церкви в верхнем левом углу. Голубые глаза внимательно, прицельно изучили каждую бумагу. Пепел поднял руку с вечным пером и единым росчерком вывел под распоряжением Парламента мелкую, бисерную подпись «Аглая Лилич», разъяснив Данковскому: - Возможно, эксперты придерутся к подлинности автографа мадам, но тут в игру вступаете вы. Перспективный ученый и участник творившегося тут кошмара. Готовый засвидетельствовать беспримерное мужество Инквизитора, принявшей разумное решение и подписавшей документ, несмотря на одолевавшую ее болезнь Генерал промокнул фальшивую подпись и с удовольствием полюбовался делом рук своих. - Заверим ее печатью, и ни одна сволочь не посмеет вякнуть ничего против. Что вы стоите, мэтр? Садитесь, выписывайте свидетельство о смер