лице. Выслали сюда, вместе с его Бригадой, вдруг они тут и загнутся. Но от таких даже Чума отступится в страхе. Он вернется героем. - Аглая, - Данковский прервал ее горячечную исповедь. - Аглая, когда ты ехала сюда - ты знала? Знала, что Город заранее обречен? - Нет, - Инквизитор отчаянно затрясла головой. - Нет! Я знала, что мне поручили безнадежное дело, но я была уверена в том, что сюда прибудет Санитарный Корпус. Что выживших спасут. Мне намекнули, я должна раз и навсегда обезглавить Уклад, истребить саму память о нем. Установить примат Церкви и покончить с правлением Трех Семей, освободив место для новых владельцев концерна - и я это сделала. На законных основаниях. Но я не знала, что за мной прибудет Пепел! Я не знала! Не знала! - она судорожно хватала ртом воздух. - Я столько всего не знала! Я была слепой, Даниэль, а теперь я умираю - в ужасе от того, что вижу мир таким, каков он есть! Я ничего не подпишу - не могу позволить Пеплу уничтожить его, ведь он живой, он обладает душой и смотрит на нас. Великий удург Степи - воплощенное чудо Господне, а Многогранник с этими сумасшедшими детьми убивает его. Пусть Пепел разрушит его. Пусть польется кровь и вернется жизнь. Сохрани Город, - ее речь становилась все более бессвязной, почти лишенной пауз: - Башня - точка, где мир истончается, она Там и Здесь одновременно. Она - паутина для божьих чудес. Там соприкасаются настоящее и выдуманное. Моя одержимая сестра мечтала отыскать способ сшить две эти полосы воедино, посягнув на права Господа, единственного истинного владыки чудес. Ты знал, что у меня была старшая сестра? Здесь ее называли Черной Ниной, - Аглая хрипло рассмеялась. - Каина - местная Хозяйка, а я - столичный Инквизитор, правда, здорово? Когда Нина умерла, ее сошедший с ума от тоски муж залучил в Город полоумного Стаматина. Тот возвел башню, но чуда не произошло. Нина не вернулась. Останови эту карусель - с Хозяйками и плененными чудесами, слышишь? Убей башню. Там - колыбель иллюзий. Там - зло. Только Господь имеет право на чудеса. Аглая судорожно сглотнула и часто-часто зашевелила пальцами привязанных рук, словно отбивала на широких подлокотниках некую стремительную мелодию. Даниэль знал, ее не спасти - да и вряд ли она хотела быть спасенной. Он молчал под тяжелым взглядом умирающей женщины. Белокурая голова откинулась назад, с силой ударившись затылком о высокую спинку стула. Инквизитор обмякла, завалившись немного вправо и по-прежнему яростно смотря прямо перед собой - только серые глаза постепенно тускнели, заволакиваясь мутной слюдой. Сильный толчок в спину отбросил бакалавра в сторону. Влетевший сержант Янковский, ругаясь, бросился к пленнице, загрохотал шприцами на подносе. Усилия сержанта были бессмысленны - и Даниэль боком выбрался в кабинет. - Госпожа Лилич скончалась, - негромко сказал бакалавр. Помолчал и добавил, не обвиняя, но констатируя факт, - по вашей вине. Вы ее убили. - Что за ерунда, она умерла от Чумы, - пренебрежительно отмахнулся Пепел. - Мир ее праху. Надо составить протокол о ее кончине. Позже мои парни избавятся от тела, это не составит особого труда. Придется обойтись без чокнутой святоши. Вам она тоже вещала о чудесах? - он положил «Постановление» перед собой, окружив его несколькими исписанными листами с гербом Церкви в верхнем левом углу. Голубые глаза внимательно, прицельно изучили каждую бумагу. Пепел поднял руку с вечным пером и единым росчерком вывел под распоряжением Парламента мелкую, бисерную подпись «Аглая Лилич», разъяснив Данковскому: - Возможно, эксперты придерутся к подлинности автографа мадам, но тут в игру вступаете вы. Перспективный ученый и участник творившегося тут кошмара. Готовый засвидетельствовать беспримерное мужество Инквизитора, принявшей разумное решение и подписавшей документ, несмотря на одолевавшую ее болезнь Генерал промокнул фальшивую подпись и с удовольствием полюбовался делом рук своих. - Заверим ее печатью, и ни одна сволочь не посмеет вякнуть ничего против. Что вы стоите, мэтр? Садитесь, выписывайте свидетельство о смерти мадам. Потом черкнете подпись на этом историческом документе, и отправимся на Станцию, к бравому майору Штольцу, скучающему подле своих пушек. Начнем завтра утром, двух суток на все про все вполне хватит. «Нет, он не чудовище, - с внезапной, сокрушающей ясностью понял Данковский. - Он и есть Чума. Вторая половина ее маски. Не оскаленный череп таящейся в тенях вкрадчивой людоедки, но разящая без разбору Смерть, не ведающая жалости и сожалений. Люди не имеют для него никакого значения. Он хочет увидеть дымящееся пепелище и улыбнуться, осознавая - оно появилось по его слову. Он приказал - и Город был снесен с лица земли. Его не волнуют столичные интриги, соображения морали, поиск доказательств, чудеса и прочая ерунда, он с легкостью отметает все это в сторону. Смерть - вот что ему нужно. Вот кому он служит на самом деле». - Не нужно так угрожающе сверкать на меня глазами, мэтр, - Пепел встал из-за стола, подошел к окну, обозрел деловитую суету на площади перед Управой. - Да-да, вам прямо-таки невтерпеж разоблачить мои подлые дела и мою аморальную сущность. Садитесь и пишите. Вы же не хотите последовать скорбным путем мадам Лилич? А я предлагал ей договориться - к обоюдной выгоде. Обернувшись, генерал встретился взглядом с бездонными раструбами обрубленных стволов «Кентавра», оставленного караульным у дверей лежать на столе. Даниэль знал, что ружье не заряжено. Что длинные, начиненные черным порохом патроны в блестящей латунной оболочке лежат в кармане караульного, бдящего в коридоре по ту сторону белой двери. Знал об этом и Пепел, пренебрежительно улыбнувшийся бакалавру. - Глупо, - спокойно произнес он. - Я оценил бы попытку врезать мне прикладом, но стрелять из незаряженного ружья? Положите ствол, Данковский. Не лишайте науку ее блестящего будущего. «Капелла видела выстрел. Ники верит в предназначение. Она не ошибается». - Судьба, - как заклинание, пробормотал бакалавр. Указательный палец дернулся, давя на курок. Данковский внутренне сжался, ожидая услышать глухой щелчок железа о пустоту, но могучий обрез послушно рявкнул, выплюнув сизое облачко дымного огня и резко дернув руку стрелка вверх. Звенели, разлетаясь сверкающими осколками, черные зеркала. Пепел, на чьем черно-зеленом мундире вспухло и расплылось кляксой темное пятно, отлетел назад и грохнулся спиной о стену, прямо под картой страны. Глаза у него были пустые и бешеные. Второй патрон бакалавр, крутанувшись на каблуке, влепил в жеваную физиономию сержанта Янчевского, ворвавшегося в кабинет. Даниэль немного промахнулся, взяв прицел ниже, чем требовалось, и поразив цель в живот. С утробным воем сержант, он же дознаватель, провалился в дверь, бессильно цепляясь за окрашенную масляной краской филенку. Еще пара ударов сердца потребовалась бакалавру на то, чтобы загнать «Кентавр» между ручками дверей и провернуть торчащий в замке вычурный ключ. Добротные дубовые створки затряслись под частым градом ударов. «Только бы не пристрелили сразу», - Даниэль наблюдал за собственными действиями со стороны, холодным и отстраненным взором строгого критика на театральной премьере. Вот он кидается к столу, дрожащими руками хватает атласный лист с золотыми буквами. Пихает его в кожаный бювар и подбегает к окну. Ломая ногти, распахивает створку - сыплется проложенная между окон вата, отлетают кусочки масляной краски. Высовывается наружу, в панике озирается и заталкивает бювар в недра растрескавшейся декоративной раковины, украшающей фасад. Рывком отпрыгивает обратно, захлопывая окно. Снаружи кто-то стреляет в дверной замок, летят щепки, возникает огромная рваная дыра. Падает на пол вытащенный обрез, исполнявший роль засова. Створки распахиваются. Молодой человек, сейчас больше похожий на старика, стоял у стола, сгорбившись и подняв перед собой безоружные ладони. Александр Пепел неподвижно лежал на полу. Сорвавшаяся со стены карта накрыла его угловатым саваном параллелей и меридианов. Глава 25. Бурах: Край бездны. - Все просто, - носком сапога Оюн спихнул с о