ти мадам. Потом черкнете подпись на этом историческом документе, и отправимся на Станцию, к бравому майору Штольцу, скучающему подле своих пушек. Начнем завтра утром, двух суток на все про все вполне хватит. «Нет, он не чудовище, - с внезапной, сокрушающей ясностью понял Данковский. - Он и есть Чума. Вторая половина ее маски. Не оскаленный череп таящейся в тенях вкрадчивой людоедки, но разящая без разбору Смерть, не ведающая жалости и сожалений. Люди не имеют для него никакого значения. Он хочет увидеть дымящееся пепелище и улыбнуться, осознавая - оно появилось по его слову. Он приказал - и Город был снесен с лица земли. Его не волнуют столичные интриги, соображения морали, поиск доказательств, чудеса и прочая ерунда, он с легкостью отметает все это в сторону. Смерть - вот что ему нужно. Вот кому он служит на самом деле». - Не нужно так угрожающе сверкать на меня глазами, мэтр, - Пепел встал из-за стола, подошел к окну, обозрел деловитую суету на площади перед Управой. - Да-да, вам прямо-таки невтерпеж разоблачить мои подлые дела и мою аморальную сущность. Садитесь и пишите. Вы же не хотите последовать скорбным путем мадам Лилич? А я предлагал ей договориться - к обоюдной выгоде. Обернувшись, генерал встретился взглядом с бездонными раструбами обрубленных стволов «Кентавра», оставленного караульным у дверей лежать на столе. Даниэль знал, что ружье не заряжено. Что длинные, начиненные черным порохом патроны в блестящей латунной оболочке лежат в кармане караульного, бдящего в коридоре по ту сторону белой двери. Знал об этом и Пепел, пренебрежительно улыбнувшийся бакалавру. - Глупо, - спокойно произнес он. - Я оценил бы попытку врезать мне прикладом, но стрелять из незаряженного ружья? Положите ствол, Данковский. Не лишайте науку ее блестящего будущего. «Капелла видела выстрел. Ники верит в предназначение. Она не ошибается». - Судьба, - как заклинание, пробормотал бакалавр. Указательный палец дернулся, давя на курок. Данковский внутренне сжался, ожидая услышать глухой щелчок железа о пустоту, но могучий обрез послушно рявкнул, выплюнув сизое облачко дымного огня и резко дернув руку стрелка вверх. Звенели, разлетаясь сверкающими осколками, черные зеркала. Пепел, на чьем черно-зеленом мундире вспухло и расплылось кляксой темное пятно, отлетел назад и грохнулся спиной о стену, прямо под картой страны. Глаза у него были пустые и бешеные. Второй патрон бакалавр, крутанувшись на каблуке, влепил в жеваную физиономию сержанта Янчевского, ворвавшегося в кабинет. Даниэль немного промахнулся, взяв прицел ниже, чем требовалось, и поразив цель в живот. С утробным воем сержант, он же дознаватель, провалился в дверь, бессильно цепляясь за окрашенную масляной краской филенку. Еще пара ударов сердца потребовалась бакалавру на то, чтобы загнать «Кентавр» между ручками дверей и провернуть торчащий в замке вычурный ключ. Добротные дубовые створки затряслись под частым градом ударов. «Только бы не пристрелили сразу», - Даниэль наблюдал за собственными действиями со стороны, холодным и отстраненным взором строгого критика на театральной премьере. Вот он кидается к столу, дрожащими руками хватает атласный лист с золотыми буквами. Пихает его в кожаный бювар и подбегает к окну. Ломая ногти, распахивает створку - сыплется проложенная между окон вата, отлетают кусочки масляной краски. Высовывается наружу, в панике озирается и заталкивает бювар в недра растрескавшейся декоративной раковины, украшающей фасад. Рывком отпрыгивает обратно, захлопывая окно. Снаружи кто-то стреляет в дверной замок, летят щепки, возникает огромная рваная дыра. Падает на пол вытащенный обрез, исполнявший роль засова. Створки распахиваются. Молодой человек, сейчас больше похожий на старика, стоял у стола, сгорбившись и подняв перед собой безоружные ладони. Александр Пепел неподвижно лежал на полу. Сорвавшаяся со стены карта накрыла его угловатым саваном параллелей и меридианов. Глава 25. Бурах: Край бездны. - Все просто, - носком сапога Оюн спихнул с оплывшего края песчаного колодца камешек. Галька канула в темноту. Спустя десяток ударов сердца донесся едва различимый цокающий звук удара. - Нужно спуститься на дно, положить свое тело вдоль линий Бездны Саок, пройти круг и вернуться обратно. Начало пути - здесь. Кто вернется живым - тот и победитель. Артемий глянул в жерло колодца, не увидев ничего, кроме уходящих вниз неровных песчаных стен, из которых кое-где торчали камни и корни растений. Из темной глубины веяло теплой сыростью, как в солнечный день подле мелкой застоявшейся воды. - Но как спуститься вниз? - спросил он. В полутьме менху безуспешно пытался разглядеть вбитые скобы или хотя бы веревочную лестницу. - Прыгай, - пожал крутыми плечами Старейшина. - Другого пути не существует. Как Артемий не старался, он не мог в точности вспомнить, чем закончился ритуал на кургане Раги. Кажется, ему даровали возможность увидеть изнанку мира и ощутить на своем лице жаркое дыхание удурга. Он был богом, жертвой и жрецом, он видел предначертанные линии, сияющие белизной и алым - а потом очнулся перед Воротами Скорби. Рядом стояла Тая Тычик, держа его за руку - похоже, девочка провела его от кургана до Термитника. - Все разошлись, - ответила она на вопросительный взгляд менху. - Капелла, Ласка, Миши и мальчики ушли в Многогранник. Невесты и олонги вернулись в Степь. Госпожа Аглая и ее ликторы - на Станцию, встречать поезд. Он приехал, мы видели его с кургана. Оспина... - она в растерянности пожала плечиками. - Оспина исчезла. Кледа приняла ее в себя. Теперь она вместе с Матерью Бодхо. А я осталась. Должен же кто-то отвести тебя к бойням. - Разве ты не уйдешь вместе с остальными ребятами в башню? - они прошли в огромные ворота, переступая через шпалы узкоколейки, между которыми тянулась к солнцу пожухлая трава. - Мой дом - тут, - Тая повела рукой, указывая на угрюмые, молчащие цеха, провисшие цепи и остановившиеся вагонетки. - Другим страшно, а мне нравится. Чудеса Капеллы - не для меня. Когда я вырасту, я хочу стать такой же, как Оспина. Хочу вести Уклад за собой, - она склонила головку набок, требовательно спросив: - Бурах! Когда ты станешь новым Старейшиной, а мне исполнится столько же лет, сколько Капелле - возьмешь меня замуж? - Если ты к тому времени сама не передумаешь - непременно, - серьезно заверил девочку гаруспик. - Хорошо, - Тая чмокнула в нос своего игрушечного бычка, словно скрепив полученную клятву. - Капелла сказала, чума скоро уйдет от нас. В Степи остались быки и коровы, значит, весной родятся новые телята. Все наладится, верно? - Ну, мы постараемся, чтобы все наладилось, - Бурах подсадил девочку, чтобы она смогла перебраться через завал из опрокинутых тележек. - Тая, куда ты меня ведешь? - Вниз, - удивилась вопросу девочка. - Обычно все решается там, внизу. Гаруспику казалось, он неплохо изучил запутанный мир корпусов огромных боен - но, миновав бывшие разделочные цеха, где ютились выжившие рабочие фабрики, и спустившись вниз по длинной грохочущей железной лестнице, они с Таей углубились в бесконечные лабиринты подвалов и дебри подсобных помещений Термитника. Мимо плыли темные громады железных холодильников, гигантские динамо-машины с рядами рычагов и тумблеров, повернутых в положение «Выкл.», сложенные в шаткие штабеля подносы и перевернутые тележки. Вдоль стен тянулись толстые перекрученные кабели в лохмотьях отставшей изоляции и серых клочьях паутины. Тусклыми бледно-лиловыми огоньками мерцали редкие лампочки, забранные в решетчатые короба - несколько лет назад Ольгимские электрифицировали фабрику, протянув линию от гидростанции на реке Нода. Тая вначале отважно бежала впереди, но вскоре струхнула и предпочла идти рядом с Бурахом. Гаруспика удивило отсутствие крыс и наполнявший проходы запах - сухой и прогорклый, но не казавшийся неприятным. Здесь было жутковато - он никак не мог отделаться от пугающего впечатления: в тенях прячется кто-то, следящий за ними и выжидающий момент для нападения. Что некая тварь крадется следом на мягких лапах - бесформенная, злобная, ж