ставали подкидывать ему новые и новые сюрпризы, будто прежних недоставало. - Нет, - отрезал комендант. - Никакого. Да, Клара переворошила наши сплетни и слухи, не обнаружив ровным счетом ничего. Все, кого моя жена числила масками Чумы - певичка Ангел, оба Ольгимских, Ласка-могильщица, контрабандист Гриф со Складов, степнячка Оспина, барышня Люричева, Стах Рубин, даже ваша близкая знакомая Ян - все они, как уверяет Клара, обыкновенные люди. Со своими тайнами, секретами, дурным прошлым и скверным настоящим, но - всего лишь люди. Като и Клара разругались. Девочка хлопнула дверью, - старик помолчал и тоскливо добавил: - Даже не зашла ко мне проститься. Ушла - и все. Если встретите ее на улицах, передайте... Хотя нет, не стоит. Бедный ребенок надеялся обрести семью и пристанище, а мы превратили ее в гончего пса и пустили выслеживать тени. Она презирает нас и не вернется. «Здравствуй, безумное средневековье, - отстраненно подумал Даниэль. - Разгул мракобесия, и это в наши-то просвещенные времена! Девчонка-ясновидящая на пару со старой провидицей рыщут по чумному городу в поисках вселившегося в чужое тело демона болезни. В начале эпидемии ей было достаточно в любого ткнуть пальцем и заорать «Вот Шабнак!», чтобы бедолагу приказом коменданта вздернули на месте. Удивительно, как она сумела удержаться от такого искушения. Или Клара куда разумнее и расчетливей, чем кажется на первый взгляд». - Но кому тогда предназначен пропуск? - бакалавр решил поскорее вернуть беседу в прежнее деловое русло. Часы назойливо тикали, кромсая время качающимся маятником, отсчитывая отпущенные Сабурову минуты. - Не знаю, - Сабуров тоже невольно покосился на циферблат и дергающуюся минутную стрелку. - Как - не знаете? - опешил Даниэль. - Я подписал этот документ по просьбе одного давнего друга... Больше врага, нежели друга, но теперь наша вражда не имеет значения, - Сабуров неловко дернул головой, стоячий воротник пиджака-френча, похожего на военную форму, словно душил его. - Влада Ольгимского. Идите к нему и поговорите с ним. Полагаю, Тяжелый Влад хлопочет о своих детях - единственной оставшейся у него ценности. - У господина Ольгимского двое детей, а пропуск выписан на четыре лица, - напомнил Данковский. - Думаю, в Городе сыщутся еще два человека, достойных того, чтобы жить, а не подыхать в сточной канаве, - криво улыбнулся комендант. Прислушался, чуть развернувшись к закрытым дверям кабинета. Бакалавр невольно прислушался вместе с ним, ожидая резкого и требовательного стука дверного молотка. И невольно вздрогнул, уловив прилетевший сверху звук - едва различимый низкий, стенающий вой, оборвавшийся почти мгновенно, но пронзивший насквозь камень и дерево старого особняка. Синяя жилка на виске Сабурова отчетливо запульсировала. Скептически настроенный Даниэль никогда не верил россказням о всяких «аурах места», предчувствиях беды или «шепчущих стенах», однако пребывание в Стержне ощутимо тяготило. Стоило перешагнуть порог, закрыв за собой тяжелую дверь черного дерева - и пришлеца облекала спертая, душная атмосфера, усугубляемая поеденными молью коврами на стенах и тяжеловесной старинной мебелью. Казалось, под натертым буковым паркетом давным-давно умерло маленькое степное животное и постепенно мумифицируется там, отравляя воздух. Дом походил на усыпальницу, на храм во имя неведомого божества, в глубинах которого затаилась теряющая разум старая пифия. - Совсем плохо? - одними губами выговорил бакалавр. Сабуров помедлил, однако время скрывать тайны миновало - и он тяжело кивнул, пробормотав: - Что ни день - все хуже. Даже если Стах приютит ее в Госпитале - Като долго не протянет без своей отравы... Что ж, спасибо вам, мэтр. За все. Уходите. Вам ни к чему сталкиваться с посланцами Карающего Бича. - Я мог бы поговорить с Инквизитором, - предложил Даниэль. - Это излишне, - комендант неловко выбрался из-за стола, одернув давно вышедший из моды и протершийся на локтях пиджак. Коротко, словно отдавая честь, кивнул, старательно избегая смотреть в лицо Даниэлю. - Пусть все будет так, как будет. Ваше вмешательство ничего не изменит. Прощайте. Бакалавру не достало сил повернуться к Сабурову спиной. Сунув тонкий пакет в карман кардигана, он, неуклюже пятясь, вышел из кабинета. Вывалившись в коридор, перевел дух, мысленно желая старому коменданту удачи. Оглянулся - и почти лицом к лицу столкнулся с пожилой дамой в черном, беззвучно спустившейся из комнат наверху. Бывая в Стержне, бакалавр видел висевший в холле парадный портрет Катерины Сабуровой, написанный лет десять назад. Всякий раз машинально отмечая поразительную схожесть госпожи Сабуровой с обликами гранд-дам двора императриц Евгении или Элеоноры. Крылось в этой высокой, статной, еще не старой женщине сумрачное величие, выпестованное знанием тайн, недоступных прочим смертным. Катерина была немногословна, сдержанна и исполнена леденящего душу презрения к столичному выскочке. Любой разговор с ней выливался для Данковского в сущий поединок здравомыслия и малопонятной непосвященному эзотерики, усугубляемый растворенными в крови Като многочисленными дозами морфия. О том, что Сабурова постоянно держит на столике подле своей кровати шприц и упаковку стеклянных ампул, знал весь Город. Когда она шла просто шла по улице в лавку, обыватели предпочитали загодя перебегать на другую сторону. Теперь перед Даниэлем стояла, пошатываясь, руина прежней высокомерной Като Сабуровой. Призрак во плоти, с погасшими глазами и ввалившимся ртом. Некогда аккуратный и строгий пучок темных волос развалился на неопрятные пряди. От нее резко пахло кислятиной - лекарствами или скверно переваренной пищей - и Данковский поневоле скривился. Бочком обойти сбрендившую даму и выскочить из особняка? Отступить к дверям в кабинет и крикнуть Сабурову, что его жена бродит по дому... в крайне скверном состоянии рассудка? Ухватившись одной рукой за стену, тонкими крючковатыми пальцами другой Сабурова непрерывно теребила пристегнутую под глухим воротником платья агатовую брошку. Даниэль не мог понять, узнала она его или нет, пока женщина не проскрипела, качая головой, точно заводная игрушка: - Мэтр. Уходите? Знаете, Клара тоже ушла. Злая девочка. Сильная, но такая злая. Не захотела смириться. Сказала, я лгу. Всю жизнь лгала. Услышав голос, Сабуров распахнул дверь и выскочил в коридор, обеспокоенно заговорив: - Като, тебе не... - Сначала я рассердилась. Накричала на нее. Мол, мы приютили ее, дали кров, хотели принять в семью - а она дерзит мне в лицо, - не обращая никакого внимания на мужа, размеренно продолжала Катерина. - Но Клара ответила: ей и даром не нужна такая семья, где не желают знать правду. Чистую правду, которую я так хорошо спрятала. Только Виктория и Нина знали. Обе смолчали - одна по своему непомерному великодушию, вторая - из высокомерия пополам с боязнью того, что и с ней может стрястись подобное. Вскоре они обе умерли, не выдержав угрызений совести. Я осталась. Осталась единственной Хозяйкой в Городе. Лишенной совести и магии. Она хихикнула, словно где-то с нажимом провели по стеклу визжащим гвоздем. Перевела дыхание, прежде чем растерянно произнести: - Клара сказала - я давно перестала быть Видящей. С той поры, как проиграла свое сражение. Я убежала и спряталась в Стержне, точно паучиха на чердаке. Училась заставлять людей действовать так, как я хочу. Без всякого колдовства. Я очень хорошо наловчилась это делать. Я знала все городские тайны и знай себе дергала за ниточки. Мне так хотелось... - она запнулась, глядя куда-то поверх мужчин, сквозь давящие стены своего убежища, в небо над Степью. - Так хотелось изловить в свои сети хоть одно настоящее чудо. Я думала, я поймала Клару. А она разорвала мою паутину, посмеялась и ушла. Моя любимая, злая, злая девочка. Сказала, что не желает быть Сабуровой, что предпочитает оставаться той, кем пришла к нам - Самозванкой. Данковский вопросительно скосился на коменданта. Первый раз в жизни мэтр столкнулся с буквальной аллегорией выражения «окаменеть». Город недолюбливал и боялся Катерину, но н