Даниэлю. - Пусть все будет так, как будет. Ваше вмешательство ничего не изменит. Прощайте. Бакалавру не достало сил повернуться к Сабурову спиной. Сунув тонкий пакет в карман кардигана, он, неуклюже пятясь, вышел из кабинета. Вывалившись в коридор, перевел дух, мысленно желая старому коменданту удачи. Оглянулся - и почти лицом к лицу столкнулся с пожилой дамой в черном, беззвучно спустившейся из комнат наверху. Бывая в Стержне, бакалавр видел висевший в холле парадный портрет Катерины Сабуровой, написанный лет десять назад. Всякий раз машинально отмечая поразительную схожесть госпожи Сабуровой с обликами гранд-дам двора императриц Евгении или Элеоноры. Крылось в этой высокой, статной, еще не старой женщине сумрачное величие, выпестованное знанием тайн, недоступных прочим смертным. Катерина была немногословна, сдержанна и исполнена леденящего душу презрения к столичному выскочке. Любой разговор с ней выливался для Данковского в сущий поединок здравомыслия и малопонятной непосвященному эзотерики, усугубляемый растворенными в крови Като многочисленными дозами морфия. О том, что Сабурова постоянно держит на столике подле своей кровати шприц и упаковку стеклянных ампул, знал весь Город. Когда она шла просто шла по улице в лавку, обыватели предпочитали загодя перебегать на другую сторону. Теперь перед Даниэлем стояла, пошатываясь, руина прежней высокомерной Като Сабуровой. Призрак во плоти, с погасшими глазами и ввалившимся ртом. Некогда аккуратный и строгий пучок темных волос развалился на неопрятные пряди. От нее резко пахло кислятиной - лекарствами или скверно переваренной пищей - и Данковский поневоле скривился. Бочком обойти сбрендившую даму и выскочить из особняка? Отступить к дверям в кабинет и крикнуть Сабурову, что его жена бродит по дому... в крайне скверном состоянии рассудка? Ухватившись одной рукой за стену, тонкими крючковатыми пальцами другой Сабурова непрерывно теребила пристегнутую под глухим воротником платья агатовую брошку. Даниэль не мог понять, узнала она его или нет, пока женщина не проскрипела, качая головой, точно заводная игрушка: - Мэтр. Уходите? Знаете, Клара тоже ушла. Злая девочка. Сильная, но такая злая. Не захотела смириться. Сказала, я лгу. Всю жизнь лгала. Услышав голос, Сабуров распахнул дверь и выскочил в коридор, обеспокоенно заговорив: - Като, тебе не... - Сначала я рассердилась. Накричала на нее. Мол, мы приютили ее, дали кров, хотели принять в семью - а она дерзит мне в лицо, - не обращая никакого внимания на мужа, размеренно продолжала Катерина. - Но Клара ответила: ей и даром не нужна такая семья, где не желают знать правду. Чистую правду, которую я так хорошо спрятала. Только Виктория и Нина знали. Обе смолчали - одна по своему непомерному великодушию, вторая - из высокомерия пополам с боязнью того, что и с ней может стрястись подобное. Вскоре они обе умерли, не выдержав угрызений совести. Я осталась. Осталась единственной Хозяйкой в Городе. Лишенной совести и магии. Она хихикнула, словно где-то с нажимом провели по стеклу визжащим гвоздем. Перевела дыхание, прежде чем растерянно произнести: - Клара сказала - я давно перестала быть Видящей. С той поры, как проиграла свое сражение. Я убежала и спряталась в Стержне, точно паучиха на чердаке. Училась заставлять людей действовать так, как я хочу. Без всякого колдовства. Я очень хорошо наловчилась это делать. Я знала все городские тайны и знай себе дергала за ниточки. Мне так хотелось... - она запнулась, глядя куда-то поверх мужчин, сквозь давящие стены своего убежища, в небо над Степью. - Так хотелось изловить в свои сети хоть одно настоящее чудо. Я думала, я поймала Клару. А она разорвала мою паутину, посмеялась и ушла. Моя любимая, злая, злая девочка. Сказала, что не желает быть Сабуровой, что предпочитает оставаться той, кем пришла к нам - Самозванкой. Данковский вопросительно скосился на коменданта. Первый раз в жизни мэтр столкнулся с буквальной аллегорией выражения «окаменеть». Город недолюбливал и боялся Катерину, но никто, в том числе ее муж, не сомневались в том, что Сабурова наделена способностью Видеть. Предчувствовать будущее. Наматывать на свой челнок тоненькие нити, бегущие сквозь настоящее, и сплетать из них разноцветное полотно грядущего. Самозваная провидица просто слишком хорошо изучила людей. «Надо отдать мадам Сабуровой должное - столько лет она умудрялась благополучно водить всех за нос, - подумал Даниэль. - Она создала себе устрашающую репутацию и пожинала плоды. Ведь не проверишь, настоящая она колдунья или нет...» В дверь особняка застучали - настойчиво, требовательно. Катерина шарахнулась от стены к стене, вцепилась в рукав Сабурова, шамкающе повторяя: - Кто там? Кто там? Это Клара пришла за мной? - Черный ход, в конце коридора, налево, - не поворачивая головы, процедил Александр Сабуров. - Уходите, мэтр. Быстро. Комендант не стал отцеплять от себя бормочущую старуху в черном. Придержал ее иссохшую руку и шагнул к дверям, поворачивая ручку щелкнувшего замка. Данковский пронесся по коридору - почти прыжками, коря себя за неуместную трусливость, за нестерпимое желание оказаться как можно дальше от угрюмого дома из серых камней и заточенных в нем несчастных людей. Выскочил наружу, старательно придержав дверь, чтобы не хлопнула. Перемахнул низкий заборчик из плоских камней, быстрым шагом обогнул флигель Стержня, оказавшись подле парадного входа - узкого высокого крыльца под покатым черепичным навесом. Сплетни разлетаются быстро. На улице уже собралось десятка два горожан, с безопасного расстояния молча следивших за ходом событий. У крыльца топтались патрульные Добровольной Дружины - с карабинами и бело-зелеными повязками на рукавах. Вышел Сабуров, сопровождаемый двумя блюстителями в черных и алых цветах Церкви. Комендант не выглядел испуганным или излишне взволнованным. Он словно отправлялся в сопровождении вооруженной охраны на очередную инспекцию заградительных кордонов. Размеренно печатая шаг, пересек пыльный дворик, выйдя на улицу. Замешкавшимся дружинникам пришлось трусцой кинуться ему вслед. Дверь Стержня распахнулась, выпустив Катерину - черную тень, внезапно оказавшуюся под ярким солнцем. Оплывшая, нелепая, пугающая одним своим видом женщина вцепилась в чугунные перила крыльца, неотрывно глядя в спину удаляющемуся коменданту. Когда он и его сопровождение свернули за угол, Като Сабурова запрокинула голову к бесцветному небу и завыла, точно потерявшая хозяина собака. Глава 5. Ольгимский-старший: Фамильные ценности. Расположенное в самом центре Города недвижимое имущество семейства Ольгимских обегала кажущаяся бесконечной ограда из тонких медных прутьев, выкрашенных под бронзу. Бакалавр шагал к въездным воротам, а величественный особняк неспешно поворачивался перед ним то одним, то другим боком. Демонстрируя рустованный алый и серый гранит, золотистый песчаник наличников, огромные скругленные оконные проемы в медных переплетах и покатую черепичную крышу со множеством труб. Благородный камень пятнали размытые следы копоти. Окна верхнего и нижнего этажей щерились выбитыми стеклами, осколки звонко хрустели под ногами. Память Факельной Ночи, когда собравшаяся толпа забросала особняк самодельными зажигательными бомбами. Разъяренных и перепуганных горожан можно было понять. Понять и отчасти оправдать. Не в силах одолеть болезнь, они покарали тех, кого сочли виновниками обрушившейся на Город напасти. Натужно скрипя, на самой высокой башенке Сгустка вращался большой жестяной флюгер в виде пирамидки из стоящих друг на друге животных. Бык, овца, поросенок, курица с зажатой в клюве стрелкой. Символ огромных скотобоен под названием Термитник, потомственного владения и залога процветания дома Ольгимских. Колбаса, отбивные и сосиски от Ольгимских, ваших лучших друзей. Нарядные пакеты с мордочкой улыбающегося пестрого теленка, вьющаяся золотая ленточка-баннероль, «Лучшее для вашего стола, в праздники и будни». Россыпь медалей международных выставо