пришлось просить. Первый делец Города совершенно не представлял, как именно это делается - он привык распоряжаться и отдавать указания. В крайнем случае, покупать желаемое. Но просить? Никогда в жизни. Ольгимские не просят. У бывшего магната жалко кривился рот, дрожали пальцы. Он вздрагивал, словно ему было холодно, бесконечно холодно, и он никак не мог согреться. - Найду, - усилием воли Данковский заставил себя быть спокойным. - Немедленно займусь этим. Поспрашиваю общих знакомых, они ведь наверняка отыскали где-то крышу над головой. - Одно время Влад снимал меблированные комнаты на Плесне, - нахмурившись, припомнил торговец. - Он водил знакомство с Рубиным и этой припадочной степнячкой из Термитника, Оспиной... Может, они знают, куда он подевался? Ники могла перебраться в Горны, к Каиным - моя дочь неравнодушна к наследнику этой семьи... Хотя в отношениях нынешней молодежи сам черт ногу сломит. Раньше все было куда понятнее. Дети знали свое место и не лезли туда, где им нечего делать. Данковский вытащил из кармана часы - как всегда, спешившие на четверть часа, щелкнул крышкой: - Стах должен быть сейчас в Госпитале. Попробую его расспросить... Оспина, Оспина... Я загляну к ней, но ее вполне может не оказаться дома... Господин Ольгимский, я должен что-нибудь передать вашим детям - на словах или письмом? Попросить их зайти в Сгусток перед тем, как... как они уедут? - Нет, - отрицательно качнул лысой головой торговец. Похлопал по карманам мехового балахона, неловко выудив из кармана две вещи. Пачку почтовых конвертов, аккуратно перевязанных белой шелковой ленточкой, и тускло поблескивающий золотой брелок в виде фигурки быка. - Влад позабыл эти письма в своей комнате. Они от его друзей из Столицы - думаю... думаю, мальчик дорожил ими. Безделушку я обещал подарить Ники на нынешний день рождения, да, похоже, уже не сложится. Отдайте это им, просто отдайте, без всяких слов. Они поймут. Надеюсь, что поймут. Пачку писем Данковский сунул в карман плаща, золотого тельца прицепил к цепочке от часов - не потеряется. Пожилой торговец смотрел на него, бесстрастно и спокойно, как смотрят сквозь стекло на посетителей зоосада рептилии. Мудрые и злые в своей мудрости, вроде Болотного короля жаб, хранящего в своей голове драгоценный камень и ведающего все секреты мира. Даниэлю стало неуютно под этим взглядом, он торопливо распрощался и выскочил из особняка. Догадываясь, подозревая и зная, что больше никогда не увидит Тяжелого Влада. А если и увидит, то в обстановке, не располагающей к вдумчивым беседам. Удивительно, с какой стороны открылся стареющий делец - многие ли на его месте поступили бы также, озаботившись судьбой своих детей? С младшим Ольгимским бакалавр познакомился года полтора тому, в Столице, на одной из многочисленных выставок научных достижений и промышленности. Влад-младший ему понравился - язвительно-остроумный, неплохо образованный и следящий за новостями науки, прекрасный собеседник. Ольгимский-младший куда более походил на идеальный образчик столичной золотой молодежи, чем на распространенный образ самоуверенного, глуповатого, нахального и наивного провинциала. Злые языки поговаривали, якобы Влад не слишком разборчив в знакомствах и стал своим человеком на киностудии «Иллюзион», но Данковский пропускал подобные разговоры мимо ушей. Толпе и светскому обществу всегда нужен повод для сплетен. Иногда Даниэлю очень хотелось знать - каких сплетен в кулуарах Университета удостаивается он сам? - А еще у меня есть сестрица, - как-то обронил в разговоре Влад. - Вероника. Натуральная принцесса из заколдованного замка. Даниэлю тогда в голову придти не могло, что однажды он пожмет маленькую, твердую и прохладную ладошку барышни Ольгимской, услышав: - Друзья называют меня Капеллой. Думаю, мы станем друзьями, мэтр, так что считайте - разрешение получено. Она и в самом деле походила на сказочную принцессу - великодушную, прекрасную, исполненную деятельного сочувствия ко всему живому. Несмотря на юный возраст, Вероника, подобно своей покойной матери Виктории, заботилась о городских беспризорниках и детях рабочих фабрики, убеждая отца ежегодно отпускать кругленькие суммы на содержание школы и детского дома в Кожевенниках. Казалось, Вероника знает наперечет всех детей и подростков - их имена и тайные прозвища, чаяния, игры, мечты и неудачи. Она была маленьким бьющимся сердцем Города, сердцем, тепла которого достанет на всех. В день знакомства с Капеллой бакалавр вдруг испытал иррациональную, необъяснимую зависть к Владу. Даниэлю внезапно захотелось, чтобы у него была младшая сестра - такая, как Вероника Ольгимская. Не любовница, не подруга или жена - сестрица, сестренка, очаровательная в своей взрослой рассудительности и грезящая наяву. Читающая сентиментальные романы Чарнской для юных барышень и точно знающая, что почем в этом жестоком мире. Влад уже взрослый человек, он в силах постоять за себя, но Даниэль обязан убедиться, что с маленькой Ники все в порядке. Если кто и заслуживал того, чтобы быть вытащенным из кошмара Песчаной Язвы, так это младшая Ольгимская. Она не больна, ведь Вероника слишком молода и Чума не отравит ее своим смертоносным дыханием. Вот только где искать пропавших отпрысков семейства Ольгимских? Не бегать же по Городу, заглядывая в подворотни и зовя: «Влад, Ники, отзовитесь!» В театре-Госпитале, куда наведался Даниэль, царила обычная суматоха. Ему пришлось ждать в приемном покое не меньше получаса, покуда не примчалась взъерошенная Лара Равель в криво сидящей шапочке сестры милосердия и застиранном до прорех светло-голубом халате. Лара была испугана и встревожена - доктор Рубин ушел с утра и с той поры не появлялся. Конечно, добровольцы и лекари Госпиталя продолжают выполнять работу, но без главного врача как-то неуютно. Данковскому припомнился недавний разговор с комендантом: у Рубина опять провалился эксперимент, и впавший в уныние врачеватель изъявлял желание повеситься. Скорее всего, Стах отправился в единственное уцелевшее питейное заведение - таверну «Одинокая звезда» в Дубильщиках. Для очистки совести бакалавр спросил у Лары, не видела ли она в последние дни Влада-младшего? Может, что-то слышала о нем? Мадемуазель Равель старательно подумала, перебирая пальцами складки на плохо накрахмаленном переднике и отрицательно мотнула головой. Ее нисколько не волновало исчезновение младшего Ольгимского, Лара всей душой переживала об отсутствии Рубина. К просьбе приглядеть за мадам Сабуровой девушка отнеслась рассеянно, без привычной готовности немедля сорваться с места и мчаться помогать очередному страдальцу. То ли поумнела, то ли за время госпитальных трудов слегка очерствела сердцем. По крайней мере, она пообещала в течение дня заглянуть в Сгусток и убедиться, что с Катериной все в порядке. По всему выходило, надо идти в «Звезду». Искать Влада, а заодно пропавшего без вести заведующего Госпиталем. Или наоборот. В таверне наверняка встретится кто-то, слышавший что-нибудь о местопребываний наследников семьи торговца. Глава 6. Влад Ольгимский: Любовь. Кабачок «Одинокая звезда» официально считался закрытым. Согласно распоряжению коменданта Сабурова «Об общественных заведениях и борьбе с заразными заболеваниями». Копия распоряжения с лиловой треугольной печатью болталась на заколоченных крест-накрест дверях, намертво прибитая четырьмя дюймовыми гвоздями. Бакалавр обошел приземистое обшарпанное здание с выступающими мансардными окнами второго этажа. Спустился по ступенькам, ведущим в полуподвал, к железной двери, перехваченной стальной полосой с могучим навесным замком. В двери темнело решетчатое оконце, закрытое изнутри створкой. Даниэль несколько раз грохнул кулаком по ржавому железу, приготовившись к долгому ожиданию. Окошко приоткрылось, раздосадованный старческий голос проскрипел: - Глаза разуй, закрыты мы. По распоряжению господина коменданта. Вон, тама на дверях и приказ болтается. Читай, коли грамотный. - Мне к Липпи, - не