ние сунуть запечатанный пакет в багрянец углей. Пусть сгорит и освободит его от тягостного обязательства. Он не просил доверять ему это право - выбирать за других. Как ему неоднократно напоминали, он был чужим в Городе, и все же Сабуров с Ольгимским предпочли на прощание наградить этой обузой не кого-нибудь, но именно его. Он не имеет права отказывать и должен довести дело до конца. Найти достойного. Найти и вывести за кордоны. - Вы безнадежны, - Даниэль встал, отряхнув полы кардигана от приставших колючих семян. - Иных слов у меня просто нет. Вы хоть давайте знать иногда, где вы и что с вами, а? - Конечно, - обещала Капелла. Ласка вдруг сорвалась с места, юркнула за дверь сторожки и, вернувшись, неловко протянула бакалавру раскрытую ладошку. С лежавшей на ней жестяной коробочкой из-под леденцов в форме сердечка. На крышке виднелись полустершиеся розы и котята. - Спятила, - совершенно убитым тоном произнес Каспар. - Точно, спятила. Ласка, ты что творишь? Капелла, не разрешай ей разбрасываться этим направо и налево! - Ему пригодится, - с тихим упрямством заявила маленькая хранительница кладбища. - Он не верит в судьбу, не верит в Шабнак, зато верит в то, что можно потрогать руками и взять на анализ. Это - можно. Открывая коробочку, Данковский заранее знал, что увидит внутри. Горстку мелкого белого порошка с желтыми и синими вкраплениями, пахнущего аспирином и мятой. Прекрасный способ одолеть Песчанку - мучительное самоотравление. - Его Спичка сделал, - добавила Ласка. - Это хороший порошок, надежный. - Надеюсь, мне не выпадет случая проверить его в деле. Но все равно спасибо, - бакалавр тщательно закрыл коробку с зельем, состряпанным юным безумным гением от фармакопеи, сунул в карман кардигана и потянулся за часами. На цепочке тяжело качнулся переданный Ольгимским брелок. - Все, старческий маразм. Капелла, это тебе вроде как подарок от твоего отца. Тоже откажешься? - Нет, - золотого бычка Вероника взяла, бережно стиснула в ладошке, точно любимую игрушку. Кивнула каким-то своим мыслям: - Папа все правильно понял. Я буду хранить его, обещаю. - Он чем-то важен? - спросил Данковский. - И да, и нет. Это Бос Турох, самый большой из быков, дитя и супруг Матери Бодхо, - Капелла не убрала фигурку в карман платья, вертела в пальцах. На лобастой голове и хребте бычка вспыхивали крошечные сияющие искорки. - Раньше степняки поклонялись ему, а теперь - теперь почти забыли. А еще говорят, в весеннее полнолуние можно увидеть, как он шагает по Степи, неся луну между рогами... Спасибо за кофе, Ласка. Мы пойдем. Так они и вышли за ворота кладбища - Данковский с Капеллой, и отставший на несколько шагов мрачный Каспар. В начале Поминальной улицы Вероника остановилась, грустно и серьезно взглянув на бакалавра. - Удачи вам, мэтр. Нам пора. Даниэль хотел спросить, куда они собрались, но подростки уже удалялись. Капелла чуть впереди, Хан на какую-то долю дюйма позади нее. Они спустились по лестнице в три ступеньки и пропали, а он остался - с болтавшейся на плече сумкой, где лежал запечатанный конверт, и с вопросами, на которые не находилось ответов. Глава 8. Стаматины: Веревка повешенного. «Десять тысяч или около того уцелевших горожан, а мне нужно выбрать из них четверых...» - расставшись с Капеллой и Ханом, бакалавр зашагал вдоль узкой железнодорожной колеи к Городу. Не зная, куда именно направляется и зачем. Он прошел мимо разрушенной очистительной станции, в недрах которой до сих пор тлела и ужасающе воняла ватная изоляция. Свисавшие вниз, к мутной воде, трубы напоминали пораженные проказой гигантские слоновьи хоботы. Через горбатый мост ползла повозка мортуса - черный креп, тощая лошаденка, с натугой переставляющая ноги. Двое в клювастых масках, вышагивающие по бокам тележки, очертания сваленных грудой тел под холстиной. Тележка подпрыгивала и раскачивалась, верхний ряд тел медленно, но верно съезжал ниже, и с каждым оборотом колеса чья-то тонкая нога в спортивном тапочке все больше и больше высовывалась наружу. Мортусы ехали в Степь, к Ямам - сжигать тела. Пропустив повозку скорби мимо, Даниэль побрел дальше. Внизу, еле слышно журча, просачивалась между камнями Жилка. В небе надрывались вороны, пока со стороны Жильников кто-то не пальнул по стае из дробовика. Черные силуэты с истошными воплями брызнули в стороны. Одна из птиц описала спираль и грохнулась вниз. Бакалавр размышлял о Еве Ян. В стремительной круговерти дней Даниэль не находил времени задуматься над тем, как назвать то, что происходит между ним и Евой. Вряд ли это могло называться любовью - бакалавр полагал, что для зарождения настоящего чувства требуется довольно много времени, что необходимо как можно ближе и лучше узнать человека, проникнуться его привычками, его взглядами на жизнь. Здесь... здесь же не было ничего. Просто женщина, у которой он снимал квартиру. Тихая, покладистая, спокойная провинциалочка, обладавшая немудреной житейской сметкой. Она никогда не навязывалась и умела точно угадывать тот момент, когда постоялец желал видеть ее рядом. Предложение Вероники все больше казалось бакалавру не лишенным здравого смысла. Да, он знаком с малым кругом горожан, и волей-неволей выбирает кандидатуры среди тех, кого знает. Уж лучше подарить возможность выжить тихой уравновешенной девушке, чем мужчине, обрекшему целый город на гибель - в угоду своей прихоти и желанию вырваться из провинции. Тихий и злой голосок совести твердил свое: чем он в таком случае будет лучше того же Ольгимского-младшего? Так ничего толком и не решив, Данковский сбился с шага, краем глаза заметив в обрамлении каменной арки самую высокую и нелепую из построек Города. Заинтригованный необычным видом здания, бакалавр в первый же день своего пребывания в Городе сходил взглянуть на диковину поближе. Выстроенная на насыпном островке посреди Горхона громадная многоярусная башня, составленная из десятка плоских многогранников различных форм и размеров. Она не подходила ни для жилья, ни для торговли, ни для административных либо представительских целей. Многогранник просто был, тонкий в основании, расширяющийся в середине и распускающийся наверху двумя огромными заостренными лепестками. Серый на голубом дневном небе и черный на алом закатном фоне. Каменная облицовка нижних ярусов осыпалась, обнажив железную арматуру. Кое-где красовались грубо намалеванные надписи и чернели пятна копоти. Через лишенный дверей проем бакалавр зашел внутрь. Увидел обширный вестибюль с овальным куполом, спирально завивающиеся лестницы, запустение, кучи мусора да стайку мальчишек, улизнувших этажом выше. Ева Ян в ответ на расспросы пожала плечами: дети облюбовали Башню для своих игр едва ли не со дня окончания строительства. Комендант не раз приказывал заколотить двери и окна Многогранника, но беспризорники со Складов все равно проникают внутрь. Цель? Да какая может быть цель у нелепого штыря - выстроенного по прихоти Каиных и оплаченного их средствами? Поначалу горожане надеялись, Башня привлечет в Город туристов. Отпечатали рекламные буклеты, построили гостиницу - но наплыва приезжих так и не дождались. Кому охота тащиться за сотни лиг в глухую провинцию ради того, чтобы полюбоваться на никчемную постройку, пусть и весьма экзотического вида? Вот она и торчит, постепенно рассыпаясь, удивительная и бесполезная. В точности схожая со своим творцом. Создателя Башни бакалавр знал. Давно и довольно хорошо, хотя в последние годы предпочитал не афишировать свое знакомство. Даниэль считал, что былой университетский однокашник собственными руками копает себе глубокую могилу, хотя мог бы воздвигнуть великолепный памятник. Если бы поменьше злоупотреблял наркотиками на основе твири и коки, и не нырял в поисках вдохновения на самое дно бутылки. Петр Стаматин. Катящийся к полному безумию гений, поражающий мир то образчиками совершенной красоты, то причудливыми монстрами. Лет пять-шесть тому начинающий архитектор уверенно делал себе имя и сколотил неплохое состояние на павильонах столичной Выставки Прогресса и грандиозном проекте Хрустально