, Даниэль побрел дальше. Внизу, еле слышно журча, просачивалась между камнями Жилка. В небе надрывались вороны, пока со стороны Жильников кто-то не пальнул по стае из дробовика. Черные силуэты с истошными воплями брызнули в стороны. Одна из птиц описала спираль и грохнулась вниз. Бакалавр размышлял о Еве Ян. В стремительной круговерти дней Даниэль не находил времени задуматься над тем, как назвать то, что происходит между ним и Евой. Вряд ли это могло называться любовью - бакалавр полагал, что для зарождения настоящего чувства требуется довольно много времени, что необходимо как можно ближе и лучше узнать человека, проникнуться его привычками, его взглядами на жизнь. Здесь... здесь же не было ничего. Просто женщина, у которой он снимал квартиру. Тихая, покладистая, спокойная провинциалочка, обладавшая немудреной житейской сметкой. Она никогда не навязывалась и умела точно угадывать тот момент, когда постоялец желал видеть ее рядом. Предложение Вероники все больше казалось бакалавру не лишенным здравого смысла. Да, он знаком с малым кругом горожан, и волей-неволей выбирает кандидатуры среди тех, кого знает. Уж лучше подарить возможность выжить тихой уравновешенной девушке, чем мужчине, обрекшему целый город на гибель - в угоду своей прихоти и желанию вырваться из провинции. Тихий и злой голосок совести твердил свое: чем он в таком случае будет лучше того же Ольгимского-младшего? Так ничего толком и не решив, Данковский сбился с шага, краем глаза заметив в обрамлении каменной арки самую высокую и нелепую из построек Города. Заинтригованный необычным видом здания, бакалавр в первый же день своего пребывания в Городе сходил взглянуть на диковину поближе. Выстроенная на насыпном островке посреди Горхона громадная многоярусная башня, составленная из десятка плоских многогранников различных форм и размеров. Она не подходила ни для жилья, ни для торговли, ни для административных либо представительских целей. Многогранник просто был, тонкий в основании, расширяющийся в середине и распускающийся наверху двумя огромными заостренными лепестками. Серый на голубом дневном небе и черный на алом закатном фоне. Каменная облицовка нижних ярусов осыпалась, обнажив железную арматуру. Кое-где красовались грубо намалеванные надписи и чернели пятна копоти. Через лишенный дверей проем бакалавр зашел внутрь. Увидел обширный вестибюль с овальным куполом, спирально завивающиеся лестницы, запустение, кучи мусора да стайку мальчишек, улизнувших этажом выше. Ева Ян в ответ на расспросы пожала плечами: дети облюбовали Башню для своих игр едва ли не со дня окончания строительства. Комендант не раз приказывал заколотить двери и окна Многогранника, но беспризорники со Складов все равно проникают внутрь. Цель? Да какая может быть цель у нелепого штыря - выстроенного по прихоти Каиных и оплаченного их средствами? Поначалу горожане надеялись, Башня привлечет в Город туристов. Отпечатали рекламные буклеты, построили гостиницу - но наплыва приезжих так и не дождались. Кому охота тащиться за сотни лиг в глухую провинцию ради того, чтобы полюбоваться на никчемную постройку, пусть и весьма экзотического вида? Вот она и торчит, постепенно рассыпаясь, удивительная и бесполезная. В точности схожая со своим творцом. Создателя Башни бакалавр знал. Давно и довольно хорошо, хотя в последние годы предпочитал не афишировать свое знакомство. Даниэль считал, что былой университетский однокашник собственными руками копает себе глубокую могилу, хотя мог бы воздвигнуть великолепный памятник. Если бы поменьше злоупотреблял наркотиками на основе твири и коки, и не нырял в поисках вдохновения на самое дно бутылки. Петр Стаматин. Катящийся к полному безумию гений, поражающий мир то образчиками совершенной красоты, то причудливыми монстрами. Лет пять-шесть тому начинающий архитектор уверенно делал себе имя и сколотил неплохое состояние на павильонах столичной Выставки Прогресса и грандиозном проекте Хрустального Эмпориума в Бод-Бадере. Он мог бы беспечально прожить до конца жизни, подстригая купоны и свысока поучая юнцов с университетской кафедры Архитектуры и Зодчества. Однако Стаматин не оправдал возложенных на него надежд. Бросив начатое в Озергане грандиозное строительство международного аэровокзала и разорвав прочие контракты, Петр внезапно умчался сюда, в глушь. Не дав никакого внятного объяснения своему поступку, порвав с знакомцами и разъяренными заказчиками. Купил билет, сел на «Северный экспресс» и укатил в Город. Где из восходящей звезды столетия обратился стремительно рушащимся с небес метеором. Твирь разъела его мозг, а финансирование безумных проектов до дна истощило кошелек. Заодно оскудели и фамильные счета Каиных, взявшихся рьяно поддерживать воплощение в жизнь бредовых фантазий спивающегося архитектора. За два года кипучей деятельности Петра Стаматина городские кварталы украсились двумя никуда не ведущими Лестницами-в-Небо, а на западной окраине вырос Многогранник - явленное воочию опровержение законов тяготения. Напиваясь в «Одинокой звезде», Петр всякий раз горячо и бессвязно толковал о своей несравненной Башне. Средоточии Абсолютного Знания, кристалле Универсума, символе единства Мироздания и Космоса, удерживающемся не натяжением паутины идиотских тросов и балок, но волей создателя и могуществом самой Земли. Последний раз Данковский сталкивался с архитектором дня три или четыре тому, на Променаде. Стаматин с отсутствующим видом брел куда-то, шурша распиханными по карманам свертками чертежей и с регулярностью заводной игрушки прикладываясь к неизменной фляге. Даниэль попытался заговорить с ним, но, кажется, Петр просто его не узнал - шарахнулся и испуганно потрусил дальше. Разыскать его? В конце концов, человека можно вылечить от пристрастия к алкоголю и опиуму - даже против его желания. Где-то в душе Стаматина живет и сияет маленькая искорка потрясающего таланта, способность делать фантастические грезы реальностью. Будет ужасно, невыразимо жаль, если эта искорка сгинет за просто так... Только где и как разыскать человека, у которого не все в порядке с головой? Одно время Стаматин снимал номер в меблированных комнатах «Степные тропы», но дешевые меблирашки сгорели до основания. Он мог перебраться в любой из брошенных домов, их в городе несколько сотен. Не возвращаться же опять на кладбище, расспрашивать Ласку? Хотя... Даниэль вспомнил, что знает подходящий дом со скверной репутацией. Довольно далеко отсюда, в Хребтовке. Приземистое здание облезло-зеленого цвета принадлежало бывшей старшей проводнице «Северного экспресса», по завершении трудов вернувшейся в родные края. Дама приторговывала опиумом и специфическими степными травками, тщетно пытаясь утаить свои маленький бизнес от всевидящего ока Грифа. Сохранить независимость ей не удалось, домик проводницы стал одним из источников, питающих Склады - а в начале эпидемии туда ворвались мародеры, застрелив хозяйку и вынеся все более-менее ценное. ...В занесенном песком и уличной грязью холле дома пахло заброшенностью, безлюдьем, недавней смертью. Песок и обломки на полу, следы от пуль на обоях, тлен и разорение. Данковский аккуратно перешагнул через валявшийся на боку разбитый столик-трельяж, прислушался. С чего он взял, что здесь может кто-то жить? Это даже не склеп, это просто помойка. И крысы пищат. - Эй... - нерешительно позвал он. Дом подхватил голос, заглушил, утопил в ватном молчании. Конечно, здесь никого нет и быть не может. Бакалавр развернулся, собираясь уйти - и тут в глубинах дома возник быстрый, частый и судорожный стук, словно кто-то в исступлении колотил молотком по деревянной стене, вбивая гвоздь. Наверное, это было не слишком разумно - мчаться на неведомый звук, могущий быть опасным. Но нервы у Данковского и так были натянуты до предела, а способность мыслить логически временно удалилась в отпуск. Он пробежал по захламленному коридору, угодив в грязную комнатушку с выбитым