p>10. Аглая Лилич: Карающий бич Инквизиции. 11. Каины: Обломки павшей цитадели. 12. Лилич и Бурах: Чертежи и планы. 13. Мария Каина: Погоня за смертью. 14. Бурах: Десять кубиков панацеи. 15. Лара Равель: Гори огнём! 16. Оспина: Вопросы веры. 17. Гриф: Злое зелье. 18. Капелла: Отражения в черных зеркалах. Глава 10. Аглая Лилич: Карающий бич Инквизиции. Светлое, прохладное утро. Хрусткая кайма первого предзимнего заморозка на мелких лужицах и кровлях домов. Степной ветер с горьковатым привкусом дыма - кажется, его можно набрать в ладони и пить, так он чист и легок. Призрачно-золотистая тень Многогранника перечеркивает площадь перед Собором, стекает с облетевших ветвей и завитков чугунной решетки. - Ваше святейшество, госпожа Лилич, да мать вашу Богородицу, в конце концов! Это касается нас всех, всего Города. Вы обязаны меня выслушать!.. - Ничего я вам не должна, Данковский. Это вы мне должны по гроб жизни - тем, что разгуливаете на свободе, а не украшаете своей особой карцер в Управе. И перестаньте богохульствовать. Это вам не к лицу. Слабые надежды бакалавра добиться хотя бы толики внимания с неслышным звоном разбивались о черный с алой каймой шелк сутаны Инквизитора. Ликторы посланницы Церкви часа полтора продержали явившегося на рассвете Данковского у запертых дверей Собора, явно в ожидании того, что окоченевший бакалавр поймет намек и уберется сам. Наконец Лилич решила проявить каплю милосердия, двери приоткрыли и Данковскому позволили войти, не пустив далее переднего притвора. Инквизитор стояла там во всем блеске парадного одеяния, готовясь выйти на площадь перед Собором - и умудряясь при этом читать некий документ, торопливо подсунутый ей клерком. Даниэль предпринял новую попытку: - Госпожа Лилич, вы служительница Господа - вроде как милосердного и склонного прощать заблудшие души. Вы же именем Его сеете смерть налево и направо. Что вы скажете в оправдание своих приговоров, когда вернетесь в Столицу? - Есть заблудшие и оступившиеся, достойные прощения и помощи, а есть сознательно предавшиеся тьме, намеренно творящие зло и оттого подлежащие беспощадному искоренению, - отрезала Инквизитор. - Комендант Сабуров и промышленник Ольгимский относятся к последним. Решение вынесено и не оспаривается. Их смерть послужит достаточным устрашением для тех, кто рискнет пойти по их стопам. - Но послушайте, вы же не знаете подлинных обстоятельств дела! - настаивал на своем бакалавр. - Вы даже не стали толком разбираться, а схватили тех, кто показался вам виновным более всего! - А вы, выходит, знаете? - хмыкнула Лилич. Остро глянула на стоявшего рядом с ней клерка, тот понятливо показал на пальцах - время еще есть. - Ну хорошо, мэтр. Удивите меня, если сможете. Только побыстрее. Данковский перевел дух и заговорил. Над правомерностью своего поступка он размышлял почти всю ночь напролет. Бакалавр не вернулся в Омуты - ему не хотелось вновь видеться с Евой. Да и мысль о том, чтобы на ночь глядя пересекать Город от Сухого Моста до Собора показалась ему не самой верной. Он постучался в вагончик Миши, стоявший на заброшенной линии путей железной дороги. Маленькая мастерица кукол сперва долго и недоверчиво расспрашивала его из-за закрытой двери, но согласилась пустить на ночлег. Полка в бывшем плацкартном вагоне оказалась на удивление жесткой, а два-три часа сна под пристальными немигающими взглядами пуговичных глаз головастых кукол - зыбкими и тревожными. Мэтр был уверен в том, что поступает верно. Инквизитор должна узнать правду. Да, Аглаю Лилич трудно назвать ангелом милосердия, скорее уж, она больше смахивает на карающего архангела - но ее возмездие будет неотвратимым. - Хм, - раздумчиво протянула она, выслушав и ни разу не перебив бакалавра. - Весьма занимательно. Ваши разыскания иногда оказываются полезны. Только что это меняет? - Все, - удивился вопросу бакалавр. - Признание Влада снимает часть вины с его отца и Сабурова, в корне меняя историю гибели Термитника. Поместите ваших обвиняемых под арест, доставьте в Столицу - пусть их судят там, согласно закону. Инквизитор помолчала. Солнечный луч пробился сквозь запыленное стекло витража, запачкав черноту ее одеяния россыпью белых и розовых брызг. - По мне, вывод из вашего рассказа один - по окончании церемонии воздаяния я немедля отправлю ликторов в «Одинокую звезду», по душу Ольгимского-младшего, - наконец произнесла она. - Он виновен не менее прочих и должен поплатиться за свои прегрешения. И только. Вы не хуже меня осознаете, что происходит вокруг, мэтр. У меня нет ни времени, ни возможностей отдавать виновных на милость столичного суда. Светского суда присяжных, подчеркиваю, который Ольгимский с легкостью купит и продаст, избежав кары. Нет, он совершил свое преступление здесь - здесь он и расплатится за него. Он давно на это напрашивался. Благодарю за оказанную помощь, мэтр, - Надзиратели в черных плащах распахнули перед ней двери, Инквизитор прошествовала мимо ошарашенного Данковского, задев его краем одеяний. Обладай бакалавр способностью проницать чужие мысли, он бы поразился царившему в душе и разуме Инквизитора смятению и крайней неуместности ее помыслов. Лилич размышляла о его скромной персоне - но совершенно не в том духе, в каком подобало бы служительнице Церкви, давшей обет непорочности. Аглая ненавидела себя за подобные мысли - и никак не могла от них отделаться. Она злилась - на себя, за неспособность справиться с собственными чувствами, на Данковского. На кой ляд ему приспичило объявиться в Соборе именно сегодня и изводить ее своей дотошностью? Она должна добиться результата - результата, который она сможет швырнуть в лицо Совету Иерархов. Ее отправили сюда, надеясь, что она потерпит неудачу и будет с позором отлучена от лица Церкви - а то и казнена. Она досаждала Церкви - своей прямотой, своими откровенными высказываниями и развязанным ею скандалом, приведшим к расколу среди столичного клира. Лилич осмелилась вслух обсуждать то, что в среде служителей господних принято облекать вежливым молчанием. Заговорила о том, что Церковь более не служит оплотом веры, став средством сделать карьеру и пополнить кошелек. Что обряды лишены внутреннего смысла, храмы пусты, а верующие с каждым днем все больше и больше впадают в скептицизм и атеизм, отпадая от благодетельного лона Церкви. Что церковники заняты интригами и подковерной борьбой в стремлении занять более доходное местечко, напрочь позабыв о вверенных им душах. Лилич не скрывала своего презрения к соратникам и своего разочарования в их моральном облике. Она устроила несколько публичных выступлений и лекций, писала разоблачительные статьи в светские и церковные газеты, спорила до хрипоты, способствовала громкому падению нескольких высокопоставленных служителей Церкви - и вызвала сильнейшее неудовольствие Совета Иерархов. Инквизитор надеялась на свою решительность и поддержку единомышленников, но прочиталась. Когда стало ясно, что Совет в ярости и вот-вот полетят головы, мятежница осталась в одиночестве. Ее осудили и выслали сюда. Издевательски предложив доказать крепость собственной веры - ведь известно, что насланную Господом кару может преодолеть только истинно верующий. Провинившуюся Лилич швырнули в даль и глушь, в провинциальное вязкое болото, зная, что никто там не окажет ей помощи и не пойдет навстречу. Требуя доставить в Столицу головы тех, кто допустил вспышку эпидемии - и навсегда выполоть тянущиеся к солнцу ростки дурной травы, Степного Уклада. Избавить мир от заразы, от невнятного шепота ворожбы - того, что два десятилетия назад очаровал ее сестру, сгубив ее душу. Нина могла бы многого достичь, могла стать прекрасным цветком на древе Церкви - но предпочла здешнюю глушь, замужество и сомнительную репутацию чародейки. Аглая с первого взгляда возненавидела Город, очаровавший и похитивший ее старшую сестру. Город, навсегда разлучивший сестер Лилич. Она положит конец здешним еретическим воззрениям. Сотрет Уклад в порошок. И всех, кто имел глупость поддерживать его. И она не станет думать о Даниэле Данковском