цу. Вы не удосужились сделать этого, теперь мне приходится выполнять за вас грязную работу. Впрочем, Церковь никогда не гнушается замарать руки ради того, чтобы ее дети были счастливы. Рада, что вы проявили благоразумие и понимание, Судья. Я вас больше не задерживаю. Карающий Бич неспешно, с достоинством повернулась к Каинам спиной, собираясь подняться к вратам Собора. На миг задумавшись о том, был Данковский свидетелем этой цены - или решил поберечь остатки истрепанных нервов и давно ушел. Аглаю удержали. Тонкие пальцы, когтями гарпии впившиеся в черный шелк одеяния. Лилич, не думая, брезгливо оттолкнула их, как смахнула бы свалившегося на одежду паука. Однако пальцы оказались на удивление цепкими. И фирменный взгляд Инквизитора - льдистый, убийственный - не оказал привычного воздействия - ибо наткнулся на такой же, исполненный холодного презрения: - Наша башня чиста и пребудет такой. А ты умрешь в одиночестве и грязи, тщетно взывая о помощи. - Мария, - дядюшка безуспешно попытался оттащить племянницу в сторону. - Мария! - Всего-навсего лет пятьдесят тому назад за подобные выходки отправляли прямиком в каземат, на покаяние в течение месяца с хлебом и водой, - Лилич наконец удалось избавиться от удерживающих ее пальцев. Казалось, их горячечный жар проникает даже сквозь плотный шелк. - Но мы живем в цивилизованном мире. Я бы посоветовала вашей племяннице холодный душ, запертую снаружи комнату и визит врача. Ваша подопечная, господин Каин, явно не в себе. Только поэтому я прощаю ее. Уберите ее с глаз моих, - распорядилась Инквизитор. - Сами и быстро. Иначе мне придется поместить ее за решетку. Ради ее же собственной безопасности и общественного спокойствия. Ну? Хвала Всевышнему, у Каина достало ума сгрести полоумную дочурку своего малохольного братца в охапку и утащить прочь. Карающий Бич не стала тратить время на то, чтобы проводить двух раздавленных неудачников мелодраматичным взглядом. У нее хватает иных дел и иных забот. Предстоятеля Церкви не устрашат вопли полоумной девчонки. Хотя на пару кратких, заполошных ударов сердца Аглае стало жутковато. Мятущейся от скуки в провинциальном захолустье девчонке нужны либо услуги психиатра, либо срочно замуж. Одно из двух, и другого не дано. Выискалась пророчица, тоже мне. Аглая Лилич не прислушивалась к перешептываниям взволнованной толпы. Наблюдатели оповестят ее обо всем, что она пожелает узнать. Глава 11. Каины: Обломки павшей цитадели. Мать внушала ей, как следует поступать в подобных случаях, но наставления напрочь вылетели у Марии из головы. «Спрячься, - терпеливо повторяла Нина. - Если ты дома, беги в комнату. Если на улице - отойти в тихое место и затаись внутри себя. Онемей, ослепни. Ты должна научиться запоминать все, что тебе удастся разглядеть. Все, до последней мелочи. Вот что по-настоящему важно, а отнюдь не то, насколько глупо ты будешь выглядеть в глазах окружающих. Потом ты всесторонне обдумаешь то, что увидела, осознаешь и прочувствуешь, пропустишь через себя. И только после этого можешь говорить. Хотя разумнее будет промолчать. Знанием так легко причинить вред, а его последствия очень трудно исправить. Учись владеть собой, Мари. Ведь однажды твоя Сила предложит сыграть с тобой в игру, и ты проиграешь. Сила принадлежит тебе, а не ты - Силе». Маленькая Мария преданно смотрела на мать. Нина Каина была истинной Видящей, ткачихой грез и видений, одной из Хозяек города, уверенно ступавшей по земле и не ведавшей страха. Правившей Каменным Двором и Городом твердой, решительной рукой. Мария помнила чувство, охватывавшее ее в присутствии матери - как будто она стояла рядом с ослепительным костром, сыплющим искрами, согревающим и обжигающим одновременно. Нина была лучшим другом своих детей, советчиком, товарищем по играм, хранительницей секретов. Но в трещину между ее мудростью и пониманием украдкой выглядывало безумие - веселое, древнее, не ведающее моральных оков. Нина рано ушла за Грань. Слишком рано, оставив двенадцатилетнюю дочурку с пробуждающимися задатками Видящей и семилетнего сына на попечение мужа и его старшего брата. Прекрасный, незыблемый мир Марии разбился вдребезги - и то, что ей с трудом удалось воссоздать из осколков, не шло ни в какое сравнение с ее прежней жизнью. С временами, когда они были семьей Каменного Двора - цельной, сомкнутой, готовой поддержать друг друга. Нина, Виктор, Мария, Каспар - и дядюшка Георгий, старший брат маминого мужа. Марии не хватало матери, ее поддержки, ее советов и ее отваги. Всякий день на протяжении минувших шести лет она вела нескончаемый бой с собственным Даром - сознавая, что платит за победы ценой неумолимо портящегося характера. Она знала, что становится злой, желчной и вспыльчивой - но Мария не знала другого способа держать людей подальше от себя. Для их же пользы. Ей приходилось до всего додумываться самой. Отец после смерти Нины почти не замечал детей, а дядюшка, пусть и заботился о племянниках, был всего лишь мужчиной. Дядя Георгий понятия не имел, как видит мир Хозяйка. Не понимал, что это такое - когда на тебя внезапно накатывает тяжелая горячечная волна, когда небо наливается жутким оранжевым пламенем, а люди превращаются в стеклянные фигуры, наполненные цветным дымом. Когда ты смотришь и видишь, сходя с ума от того, что не понимаешь смысла увиденного. Кричишь, пугая людей в попытках избавиться от преследующего тебя кошмара. Кричишь, выплескивая свой ужас, свой испуг и свое знание о том, что случится. Нина умела сдерживаться. Ее дочь - нет. Мария понимала, что пребывает в подвешенном состоянии, между небом и землей, между детством и зрелостью. Уже не ребенок, но еще не взрослая женщина. Утратившая способность понимать и принимать те вещи, о которых с легкостью рассуждает Вероника Ольгимская. Видения стонали у нее в голове. Рой назойливо гудящих, черных светляков, витающих вокруг Инквизитора, ползающих по ее мантии. Зеленоватый мерцающий яд, растворенный в крови Карающего Бича. Беззвучный, отчаявшийся зов в пустынной тишине: «Где ты где ты пожалуйста где ты помоги мне...», не находящий ответа. Мария увидела все это, ухватив Аглаю Лилич за руку, взбешенная одной мыслью о том, что по прихоти столичной святоши будет погублен Многогранник. Дядя Георгий не читал ей нотаций и не порицал за неуместную, опасную выходку. Дядюшка знал, кто растет в его семье. Он любил Марию - на свой лад, сдержанно и неуловимо, но любил. У него не было своих детей, и он заботился о племянниках, о ней и ее сумасбродном братце, и сейчас вел ее домой - молчаливую и тихую, как всегда после приступа. Не просто вел, аккуратно поддерживая, а настойчиво тащил за локоть, так что порой Мария спотыкалась на выбоинах между булыжниками. Идти было недалеко - Каменный Двор располагался напротив Собора, за широким бульваром облетевших каштанов. С площади перед храмом были видны причудливые жестяные флюгера на крыше семейного особняка. Вечно стоящая нараспашку чугунная калитка, обвитая засохшим плющом, просторный двор, увядшие клумб, аллегорические статуи - Знание, Тайна, Природа, Материнство. - Нам нужно поговорить, - тяжко обронил Георгий, когда они поднимались по выщербленным ступенькам. - Устроить семейный совет прямо сейчас, ибо время пришло. Ты сможешь? - Я все смогу, - Мария решительно вскинула голову. - Хорошо, - они вошли в обширный и пыльный холл Горнов, обильно отделанный темными деревянными панелями. Георгий Каин, обращаясь к галерее второго этажа, резко и требовательно выкрикнул: «Виктор! Каспар! Спуститесь в гостиную!» - и распахнул перед Марией натужно скрипнувшую дверь давно не открывавшейся гостиной. Братец, о чудо из чудес, оказался дома. Ступеньки застонали и захрустели, выбрасывая фонтанчики пыли, когда Хан сбежал вниз, топоча тяжелыми башмаками, и исподлобья уставившись на сестру и дядю. Обликом и сложением брат и сестра Каины пошли в покойную Нину - худощавые, темноволосые, черноглазые и скуластые. Иногда Мария всерьез подумывала о том, как бы ночью удушить младшенького братца подушкой. Из едкой зависти - в отличие от